Председателю
Совета представителей
крымскотатарского народа
при Президенте Украины,
народному депутату Украины
М. Джемилеву

Пугина Владимира Николаевича,
проживающего по адресу:
Запорожская область, г. Мелитополь
[точный адрес и телефон в редакции сайта]

Заявление

Я, Пугин Владимир Николаевич, крымский татарин, 1937 года рождения, уроженец Буюк-Ламбата Алуштинского района Крымской АССР.

Я являюсь свидетелем тотальной депортации крымскотатарского народа 1944 года, осуществленной сталинским коммунистическим режимом бывшего СССР.

18 мая 1944 года в ходе спецоперации войск НКВД, я и члены моей семьи в составе: Планджиев Асан (1879 г.р.) – дед, Планджиева Эсма (1885 г.р.) – бабушка, Пугина Сая (Сайде) Асановна (1912 г.р.) – мать, а также родственники: семьи Сеферовых, Тахтаровых и все соотечественники, проживающие в с. Буюк-Ламбат, были насильно выселены с территории Крыма. В пути следования эшелона люди умирали от голода и болезней. На местах спецпоселений Узбекской ССР (с. Солдатское, Булунгур, Янгиюль) наша семья жила в условиях, непригодных для жилья, отсутствия санитарных условий. Здесь в 1945 году, от полученных в 1944 году ран, умер мой дед Планджиев Асан.

В местах спецпоселений я, мои близкие и все мои соотечественники находились до 1956 года под жестоким комендантским режимом, за нарушения которого была предусмотрена уголовная ответственность.

Прилагаю на 4 листах мое свидетельство о том, как страшная трагедия депортации и жизни в условиях высылки прошла через мою личную судьбу, и прошу считать мои свидетельства неотъемлемой частью данного заявления.

На основании вышеуказанного, учитывая, что подобные преступления совершались в отношении всех моих соотечественников исключительно по национальному признаку, прошу Вас:

1. Реализовать комплекс мероприятий по признанию украинским государством, мировой общественностью этих деяний геноцидом крымскотатарского народа.
2. От имени крымскотатарского народа инициировать перед украинским государством принятие мер по привлечению к ответственности лиц, совершивших данное преступление.

Приложение:

1. Свидетельство о депортации на 4 листах,
2. Копия паспорта,
3. Копия военного билета,
4. Копия свидетельства о рождении,
5. Архивная справка о депортации,
6. Справка, выданная 11.01.2024 г. Пугиной С.А. о том, что на ее иждивении находится Пугин В.Н.,
7. Извещение Булунгурского военного комиссариата о гибели 23 мая 1942 г. на фронте старшины Пугина Н.Н.,
8. Заявление Полищук Ольги Корнеевны, подтверждающие родственные связи с сыном Пугиным В.Н.

29 сентября 2009 года.               Пугин Владимир

Свидетельство о депортации Пугина Владимира Николаевича

Я, Пугин Владимир Николаевич, крымский татарин, родился 27 декабря 1937 года, уроженец села Буюк Ламбат (Малый Маяк) г. Алушты Крымской АССР.

Мой родной отец Планджиев Шабан Асанович и родная мать Полещук Ольга Корнеевна.

В связи с моим очень болезненным состоянием меня усыновила в 1939 году сестра отца Пугина Сая Асановна и ее муж Пугин Николай Сергеевич, который работал на ответственной работе, был шеф-поваром в правительственном санатории горняков «Красное Криворожье» и имел связи с влиятельными врачами того времени. Благодаря им я смог выжить, и был принят в их семью, так как у Сайе Асановны не могло быть детей.

Во время войны я проживал в доме дедушки Планджиева Асана в селе Буюк Ламбат, т.к. мой приемный отец Пугин Николай Сергеевич, хотя имел «броню», то есть мог не участвовать в действующей армии, с 1941 г. воевал за Севастополь, где и погиб 23 мая 1942 г.

На момент выселения в нашу семью входили:

Пугина Сая (Сайде) Асановна, мать,

Планджиев Асан (1879 г.р.), дедушка,

Планджиева Эсма (1885 г.р.), бабушка,

Семья проживала по адресу: с. Буюк Ламбат, г. Алушта, ул. Утренняя в доме из 4-х комнат с очень хорошей обстановкой, мебелью и вещами. Имели приусадебный участок, хозяйственные постройки и с/х инвентарь, домашний скот (корову, овцы, козы, куры).

Из моих родственников в Красной Армии находились:

родной отец Планджиев Шабан Асанович, 1914 г.р., был ранен на Перекопе, вернулся в село, вылечен тайком от немцев, помогал партизанам,

дядя Планджиев Мемет Асанович, примерно 1920 г.р., был призван в Красную Армию в 1939 г., – танкист, дальнейшая судьба не известна,

тетя Планджиева Фатьма Асановна, 1922 или 1923 г.р., служила в Красной Армии на протяжении всей войны 1941-1945 гг., была связисткой, имела награды. Принудительно отправлена в Среднюю Азию в 1945 году после демобилизации.

дядя Планджиев Али, лётчик, воевал, был ранен в боях под Житомиром, вылечился и после войны остался в Житомире, работал в гражданской авиации начальником полетов.

дядя Планджиев Рустем Асанович, 1926 г.р., был смертельно ранен немцами на глазах своего отца, Планджиева Асана, который на его просьбу принести попить воды перед смертью, был ранен в 4-х местах. С этими ранами мой дедушка был депортирован в Среднюю Азию, где от ран и умер в 1945 году.

дядя Сеферов Идрис, 1900 г.р., участвовал в гражданской войне под командованием Котовского, затем в финской войне и в ВОВ, имел много правительственных наград. С 1921 по 1975 г. проживал с семьей в Киеве. В 1968 году, несмотря на все его заслуги, за его национальное происхождение, ему не дали отдыхать по путевке в санатории в Крыму, потребовав в 24 часа покинуть Крым. Он приезжал в Среднюю Азию к матери и родственникам, я хорошо помню его рассказы о войне.

дядя Тахтаров Осман, участник ВОВ, капитан 2-го ранга, имел боевые награды. Умер в Вологде в 1985 г.

дядя Планджиев Сейдали, лётчик, воевал на фронте в ВОВ.

дядя, Планджиев Мамут, лётчик, воевал на фронте в ВОВ, был контужен, после войны принудительно отправлен в Среднюю Азию, г. Колхозабад Таджикской ССР.

Единственный, кто из моих дядей не участвовал в ВОВ, был Планджиев Халит, который был репрессирован за то, что на собрании сказал о том, что не хочет работать в колхозе, а желает перейти на работу в совхоз. За это его посадили на 10 лет, которые он полностью отсидел.

После освобождения Крыма от немцев весной 1944 года мой родной отец Планджиев Шабан был мобилизован в трудовую армию в Куйбышев, откуда где-то в 1948-49 гг. вернулся в Среднюю Азию, в г. Янгиюль, к своим родственникам.

А оставшиеся семьи родственников, которые я помню: Сеферовой Зюреньге (8 человек), Сеферова Усеина (7 человек), Сеферова Энвера (3 человека), семья Джетере (9 человек), Аджиумеровых (5 человек), Адылова Нижяти ага – были депортированы 18 мая 1944 года вместе с нами.

Хорошо помню, как в 1941 году, играя с ровесниками на горе, что все море было вплотную заполнено кораблями (чьими, не знаю). Затем нас детей прогнали с горы и установили зенитки, при выстрелах которых вылетали стекла из окон. После нескольких попыток восстановить стекла в окнах дедом, они были заколочены досками. В одной из бомбежек я получил сотрясение мозга, поэтому в школу пошел с 11 лет.

Мама Сайде рассказывала, что 17 мая к ней приходил офицер, друг Пугина Н.С. и сказал: «Сая, завтра вас будут выселять. Но ты можешь остаться со мной и помни, что за разглашение военной тайны ставят к стенке. Первую пулю пущу тебе, а вторую – себе». А на вопрос: «А как же родители?», ответил: «О них забудь». Мама не согласилась, а дед Асан сказал, что он провокатор и хотел заявить на него. Мама еле уговорила его дождаться до утра. А утром пришли солдаты... Мама Сайде вручила мне узелок и все просила, чтобы я его не выпускал из рук. И только позже, когда помогал маме менять драгоценные вещи на продовольствие, узнал, что было в этом узелке. Часы, браслеты, монеты спасли моих родственников (11 человек) от голодной смерти. Единственную вещь – награду отца – мать сохранила. Я ее храню, как память об отце.

18 мая меня с матерью Сайде, дедом и бабушкой Планджиевыми погрузили в машину и вывезли из Буюк Ламбата. Родная мать – Полещук Ольга Корнеевна с детьми Эмине (1936 г.р.), Османом (1939 г.р.) и родителями Корнеем и матерью Ариной остались в Крыму, как русские. Я их увидел летом 1958 года, когда с матерью Сайде приехал в Крым, где нам дали 24 часа на пребывание.

А 18 мая нас погрузили в товарный вагон с открытыми дверями. Люди сидели друг возле друга, сильно воняло. Мать кормила меня, чем могла. Никакой медицины. Трупы выбрасывали из вагонов либо на ходу, либо на остановках. Помню, что вовремя остановок, когда люди бегали в поисках воды, поезд неожиданно трогался, и были не успевшие запрыгнуть в вагоны, отставали от поезда. Где-то в песках, поезд стоял на путях полукругом, я хорошо помню, как какой-то человек, стоявший в вагоне в хвосте поезда, снимал весь наш состав с камеры, установленной на треноге. Сколько суток были в пути, не знаю, но помню, что долго.

По прибытию в Узбекистан, нас погрузили с вагонов на лодки, перевозили через разлившуюся р. Чирчик. Лодки были сильно перегружены и мы мамой все время переживали, что они перевернутся. Потом, сколько я там жил, такого количества лодок не видел.

Выгрузили на берегу канала с заросшим камышом, под открытым небом. За нами 2 месяца наблюдал старик-узбек, слушал наши разговоры. Потом он сказал, что кое-какие слова понимает, и предложил нам помощь: «Настаёт зима, здесь бывает холодно». Показал заброшенные стены, помог накрыть камышом крышу, вместо дверей было одеяло, посреди он устроил мангал, который топили кизяком. Так перезимовали. Через год переселились в с. Солдатское, в общежитие Лубзавода в одну комнату, где проживали 8 человек, спали покатом на полу. Мать и тетя работали в столовой, остальные по 12 часов на Лубзаводе, где изготовляли мешки и веревки.

В начале 1945 г. нас разыскала мамина сестра – Планджиева Шевкие, которая работала в Булунгуре Самаркандской области, и перевезла нас четверых к себе. В этом же году к нам приехала сестра бабушки – Тахтарова Шемьи-заде (мать Тахтарова Османа). В 1946 году нас разыскала фронтовичка Планджиева Фатьма. В этом же году мы переехали в Янгиюль. Жили 8 человек в 1 комнате банковского дома. Однажды было нападение на банк, после чего всех жильцов перевели в другие дома. Так как тётя Шевкие была отличным банковским работником, а тётя Фатьма – фронтовичка, – нам уже на 11 родственников выделили комнату и кухню, где мы проживали до 1962 года.

Мечтал стать художником с детства, имею способности. В 14 лет преподаватель Художественной Академии им. Репина (г. Ленинград), предложил все условия для обучения в Академии. Но не отпустили из Янгиюля из-за комендантского надзора. Помню, как впервые узнал, что такое комендантский надзор. В г. Янгиюле, когда мне исполнилось 16 лет, во время занятий в школе, в класс вошел комендант со словами: «Мерзавец, что я должен тебя разыскивать? Почему не являешься на спец. учет???»

Дома мать разъяснила мне значение слов коменданта.

Помню, как в Средней Азии, бабушки Планджиева Эсма и Тахтарова Шемьи-заде просили меня следить, чтобы в чужой человек не заходил во двор в то время, когда они читали Коран и совершали намаз.

После выхода Указа ПВС СССР от 28 апреля 1956 г., согласно которому с крымских татар и некоторых других депортированных народов были сняты ограничения по спецпоселению, нас вызывали в комендатуру и требовали подписаться в том, что по возвращению в Крым не будем требовать возвращения имущества и проживания в том населенном пункте, где родились.

В 1959 году тётя Шевкие получила земельный участок, и две сестры начали строительство дома на собственные средства. В 1962 году закончили строительство и жили в новом доме по ул. Педагогическая, 10 до 1969 года.

В 1969 году мать Сайде, отец Планджиев Шабан с новой семьей (жена и 3 детей), тётя Фатьма (муж и 5 детей) на пути в Крым вынуждены были остановиться в Новоалексеевке Херсонской области. Я же в 1969 году поехал в Буюк Ламбат (Малый Маяк) к маме Полещук Ольге Корнеевне, которая оставалась и жила все это время в Крыму. Она за добросовестный труд неоднократно поощрялась правительственными наградами, была участницей сельскохозяйственной выставки в Москве.

Пошли мы прописываться. А там начальник паспортного стола, начальник милиции и начальник отдела органов безопасности сказали мне: «Мы тебя пропишем. А потом за тобой будет тянуться татарский хвост?» На это я ответил, что никакого хвоста не будет, т.к. знал, что мать Сайде не хотела разлучаться со своими оставшимися в живых родственниками и осталась жить в Ново-Алексеевке.

Прописался в Малом Маяке, устроился на работу телемастером.

В 1971 году перешел на работу электриком в санаторий «30 лет Октября» г. Алушты. В первый год работы был на «Доске почета» санатория. В 1974 году был рекомендован на городскую «Доску Почета». Но не попал на нее за свои татарские корни. Хотя главный врач санатория Ушакова Елена Никитична усердно добивалась моего поощрения. На «Доске Почета» в Крыму не побывал и обещанную квартиру не получил, хотя, как сын погибшего участника ВОВ имел право. Так и жил, по фамилии считался русским, а по правам – крымским татарином.

В 1976 году женился на Идрисовой Васфие Ильясовне, внучке раскулаченного в Казахстан Эмир-Али Кемал, и переехал в Мелитополь.

Работал на предприятиях города электриком. В свободное время занимался художеством. В 1996 году на празднике «Курбан-Байрам» выставился перед соплеменниками.

В 1996 году в Симферополе в библиотеке им. Гаспринского, к 52-ой годовщине депортации крымских татар из Крыма была приурочена выставка крымскотатарских художников. Были выставлены и мои картины: «Горное озеро», «Водопад Джур-Джур», «Фазаны у водопада». Принимаю посильное участие в жизни Крымскотатарского общества г. Мелитополя. В 1993-1997 гг. пытался восстановить день рождения и факт усыновления. Обращался в Крымский архив отдела записей актов гражданского состояния. Неоднократно ездил в Симферополь и обращался в Мелитопольский отдел ЗАГС. В конце концов, выдали свидетельство с прочерком отца и матери.

Адрес проживания, Украина, Запорожская область, г. Мелитополь
[точный адрес и телефон в редакции сайта]
29 сентября 2009 г.
Пугин Владимир