Политическая акция, обозначенная Манифестом от 8 апреля 1783 года о присоединении Крыма к России, стала драматическим событием в истории крымскотатарского народа. В результате длительного военного противостояния между Российской и Османской империями, сопровождавшегося опустошительными походами русских войск на территорию Крымского полуострова, Крымское ханство утратило свою независимость, а крымские татары стали объектом колониальной политики Российского государства.
     С аннексией Крыма Российской империей были ликвидированы политические институты крымских татар, существенно ограничена роль традиционных для крымскотатарского общества органов религиозного и местного самоуправления. Однако наиболее катастрофической по своим последствиям оказалась политика вытеснения крымских татар за пределы Крыма и заселение "освобожденных" земель колонистами как из внутренних губерний России, так и из других государств, в частности немецких княжеств.
     Следы российского владычества в Крыму отражены в многочисленной естественнонаучной, географической, статистической, исторической, мемуарной литературе XIX - 20-30-х гг. ХХ веков. И именно это сложное сочетание свидетельств, отрывочных упоминаний, преданий сложилось в полную лакун и мифологем систему представлений о крымскотатарском народе - не всегда точных, а порой и превратных.
     И хотя литература эта составляет огромный массив, сколько-нибудь серьезному историографическому исследованию она не подвергалась. Собственно историографических работ было столь немного, что рассмотрение их не займет большого пространства нашей работы.
     Одна из первых попыток такого рода - весьма, как кажется, робкая - была предпринята в 1856 г. в небольшом очерке Б-на "Крым". ¹ Автор характеризует несколько работ о Крыме, в основном научно-популярных. Однако источники он рассматривает с резко критической интонацией, не всегда последовательно и логично, к тому же, на наш взгляд, слишком эмоционально, чтобы претендовать на научность. Тем не менее работа заслуживает внимания как едва ли не самый ранний опыт, положивший начало историографической традиции в крымоведении.
     Историографические обзоры, основная цель которых - представить степень изученности проблемы к моменту написания авторами их собственных работ, содержатся в двух серьезных монографиях по истории крымскотатарского землевладения Г.Ф .Блюменфельда ² и Ф.Ф. Лашкова ³. Историографический очерк в книге Лашкова подробнее и обстоятельнее, но в нем пропущено, в частности, издание Особой комиссии о вакуфах 1886 г., выпущенное в 1892 г. ⁴. В целом же складывается впечатление, что эта часть работы носит чисто вспомогательный характер по отношению к основной - исторической.
     В опубликованной в 1930 г. статье Е.И.Чернышова ⁵ рассматривается историография проблемы эмиграции крымских татар в 1860 г. Автор подробно анализирует работы А.И.Маркевича ⁶, А.Озенбашлы ⁷, С.А.Усова ⁸, останавливаясь главным образом на предложенной ими трактовке причин эмиграции. Однако критика аргументов коллег постепенно превращается в этой статье в оценку их идеологических принципов. Согласно партийной логике Е.Чернышова, С.А.Усов оказывается "методологическим реакционером", А.Озенбашлы - националистом, А.И.Маркевич - "великодержавным шовинистом". Анализируя взгляды предшествующих авторов сквозь призму "единственно верной" марксистской теории, Е.Чернышов, похоже, и не подозревает об ограниченности такого подхода применительно к решению сложных и многоаспектных исторических проблем.
     Что касается работ самого последнего времени, можно назвать историографический очерк по истории крымскотатарского национального движения в книге Губогло М.Н. и Червонной С.М. ⁹ Авторы представляют обзор источников и историографии по проблеме - как русскоязычных, так и иностранных. Четкая и логичная структура работы позволяет проследить в динамике эволюцию взглядов и позиций по теме. Анализ наиболее серьезных книг зарубежных историков Э.Олворта и А.Фишера ¹⁰ придает работе дополнительную ценность, библиографическое значение имеют упоминаемые авторами публикации на иностранных языках, историографически пока не изученные. Этот небольшой обзор, наметивший общие направления историографического рассмотрения проблемы, несомненно, может стать основой для крупного и обстоятельного труда по истории крымскотатарского национального движения.
     Таковы историографические работы, связанные с изучением истории крымских татар . Однако обобщающих трудов, историографической макроструктуры, в которой содержалась бы попытка обозреть весь литературный массив, проанализировать его основные идеи и мотивы, пока не создано. Работа такого масштаба явно не под силу одному человеку, что вовсе не означает, что этим не следует заниматься.
     Остановимся на том - очень пунктирно и общо, - как и в каких исторических условиях складывался историографический комплекс, связанный с жизнью крымских татар с 1783 г., в период нахождения Крыма в составе России.
     Научное изучение Крыма с конца ХVIII в. было связано прежде всего с необходимостью освоения, закрепления новой территории, использования ее богатств. Правительственный интерес стимулировал инициативу первых посетителей российского Крыма - государственных сановников, дипломатов, ученых, иностранцев, оставивших многочисленные свидетельства о пребывании на этой земле.
     На рубеже ХVIII-ХIX вв. многие из них пытались осмыслить древнюю историю Крыма - Паллас П.С. ¹¹, Нарушевич А. ¹²; Сестренцевич -Богуш С. ¹³, запечатлеть его географические, природные, топографические особенности - Габлиц К.И. ¹⁴; Зуев В.Д. ¹⁵; Паллас П.С. ¹⁶, изучить археологические памятники - Кеппен П.И. ¹⁷; Муравьев -Апостол И.М. ¹⁸; Мурзакевич Н.А. ¹⁹, причем исследования такого рода зачастую проводились при материальном содействии российской власти.
     Освоение новой территории происходило и на частном уровне, что нашло отражение у авторов многочисленных источников мемуарного характера - Броневский В.²⁰ ; Демидов А. ²¹; Клееман П. ²²; Корф Б.А. ²³; Кравен Е. ²⁴; Людольф де ²⁵; император Иосифа II ²⁶; Ромм Ж. ²⁷; Сегюр ²⁸; Сумароков П. ²⁹ - большая часть которых приходится на конец ХVIII - первую половину XIX в. Путевые очерки, записки, воспоминания о Крыме появляются и в последующие годы, но они, пожалуй, более ценны с точки зрения изучения эволюции российского общества, становления, духовного созревания ее интеллигенции.
     Ко второй половине ХIХ в. относятся первые попытки осмыслить историю Крыма и крымских татар в составе России - Андриевский А.А. ³⁰; Гольденберг М. ³¹; Горчакова Е. ³²; Кондараки В.Х. ³³, Хартахай Ф. ³⁴. Поводом для рефлексии такого рода становятся значительные, переломные события в жизни татар, в той или иной степени затрагивающие интересы России - массовый исход крымских татар, 100-лет со дня присоединения Крыма и другие, вызывающие реакцию в российской общественной и литературной жизни.
     Но очевидно, что интерес как к Крыму, так и к его коренному населению в этот период неустойчив, спорадичен, и красноречивым подтверждением этой мысли является полное равнодушие мэтров российской историографии - С .М. Соловьева и В.О.Ключевского - к истории крымских татар после падения Крымского ханства в 1783 г. Та же тенденция просматривается в более поздних обобщающих трудах по истории ХIХ в., в которых Крым упоминается лишь в контексте важнейших сюжетов истории Российского государства - Бочкарев В.Н. ³⁵; Кизеветтер А.А. ³⁶; Корнилов А.А. ³⁷, а также при разработке восточного и национального вопроса - Жигарев С. ³⁸; Милюков П.Н. ³⁹.
     Тем не менее, благодаря усилиям местных историков и краеведов, таких, как Ф.Ф. Лашков, Ф.Хартахай, А.И.Маркевич, Н.Ф.Андриевский, В.Х.Кондараки, во второй половине ХIХ в. некоторые проблемы истории крымских татар, возникавшие в период жизни российского Крыма, - эмиграции, состояние образования, религия, духовная жизнь, земельный вопрос, - получили более глубокое теоретическое и научное обоснование, произошла их нюансировка. А о том, что местная историческая наука существовала, что велась активная исследовательская и публикаторская деятельность, свидетельствуют печатные органы Одесского общества истории и древностей Черноморского побережья (с 1839 г.) и Таврической ученой архивной комиссии (с 1887 г.) - "Записки ООИД" и "Известия ТУАК". Сокровищницу крымоведения во второй половине ХIХ в. пополнили значительные работы, явившиеся результатом быстрого развития статистической науки - Вернер ⁴⁰; Скальковский А.А. ⁴¹; Ханацкий К.В. ⁴², этнографии и антропологии - Кеппен П.И. ⁴³; Кондараки В.Х. ⁴⁴; Мережковский К.С. ⁴⁵; Харузин А.Н. ⁴⁶, а также труды, отразившие ход археологических изысканий - Брун Ф.К. ⁴⁷; Кулаковский Ю.А. ⁴⁸; Тизенгаузен В.Г. ⁴⁹; Фабр А.⁵⁰; Фоменко К. ⁵¹.
     К концу XIX в. осмысление совместного существования Крыма и России началось в среде зарождающейся крымскотатарской интеллигенции, что отразилось, в частности, в работах И.Гаспринского ⁵², в которых четко сформулирована идея о необходимости сближения России и мусульманского мира.
     Важным источником, отразившим эволюцию духовной жизни российского мусульманства является издававшаяся И.Гаспринским с 1883 года в Бахчисарае газета "Терджиман". Несколько попыток изданий такого рода для тюркских народов предпринимались и ранее, однако все они до революции 1905-1907 гг. оказывались недолговечными - арестовывались и закрывались. "Терджиман" же выходил и после смерти И.Гаспринского в 1914 г, вплоть до 1918 года. Кроме того, в Бахчисарае на крымскотатарском языке издавались газета "Миллет" ("Нация" ) и еженедельный журнал для женщин "Алеми нисван" ("Женский мир" ⁵³.
     Начавшееся в 1920-е гг. интенсивное и целенаправленное изучение культуры, истории, этнографии крымскотатарского народа уже в 30-е гг. фактически сошло на нет. Развитие исторической науки в Крыму в этот период - сюжет из числа почти неразработанных и требующих отдельного изучения. Однако и сейчас совершенно очевидно, что эти два десятилетия в корне отличаются друг от друга.
     1920-е гг. - время активного развития крымоведения. Лучшие научные силы Крыма, России, Украины - археолог А.Л.Бертье-Делагард, историки Г.В.Вернадский и ставший впоследствии академиком Б.Д.Греков, возглавивший в 1919 г. Крымский центрархив; востоковеды Ю.И.Крачковский и А.Е.Крымский, эпиграфист О.Акчокраклы - сосредоточились в этот период вокруг основанной еще в 1887 г. Таврической ученой архивной комиссии, преобразованной в 1923 г. в Таврическое общество истории, археологии и этнографии - ТОИАЭ. Председателем этого признанного центра крымоведения многие годы был выдающийся крымовед А.И.Маркевич, ставший в 1927 г. членом-корреспондентом АН СССР, а с 3 апреля 1930 г. комиссию возглавил археолог Н.Л.Эрнст.
     Возникали и новые организации, считавшие своей основной задачей всестороннее изучение Крыма. В октябре 1922 г. в Москве по инициативе группы известных ученых и общественных деятелей - профессора А .В. Цингера, врачей А.В. Кузнецова, А.А. Литкенса, публициста и общественного деятеля Е.Д. Лейтнеккера - состоялось учредительное собрание Российского общества по изучению Крыма (РОПИК). В конце 1924 г . было организовано Ленинградское отделение РОПИКа во главе с профессором Н.И. Кузнецовым. Отделения общества создавались в городах и поселках Крыма и объединяли около 900 крымоведов. В 1925-1929 гг. РОПИКом издавался общественно -научный и экскурсионный журнал "Крым", в десяти номерах которого опубликовано большое число научно-популярных статей по истории, археологии, этнографии, географии, курортному строительству.
     Однако уже в конце 1920-х гг. общее изменение ситуации в советской исторической науке коренным образом отразилось и на развитии краеведения в Крыму.
     Процесс 1929- 1931 гг. по делу группы историков во главе с С.Ф. Платоновым положил начало разгрому профессиональной исторической школы не только в стране, но и в республиках. Особенно усердствовали в борьбе с представителями немарксистского направления в историографии ученики и сподвижники М.Н. Покровского, занявшие в 20-х гг. руководящие позиции в советской исторической науке. Уже в 1930 г., в статье С.А. Пионтковского ⁵⁴, ученика Покровского, одного из наиболее радикально настроенных по отношению к "ученым академикам", наряду с проходившими по делу С.Ф. Платоновым, С.В. Бахрушиным, М.С. Любавским, подвергается нападкам и А.И.Маркевич, многие годы возглавлявший ТУАК-ТОИАЭ, - за "великодержавность и шовинизм", свойственный "всем буржуазным историкам России". В 1931 г. деятельность ТОИАЭ прекратилась, многие его члены были арестованы и погибли, а старейший историк Крыма, 82-летний А.И. Маркевич, в 1937г. вновь стал объектом разоблачительной кампании на страницах газеты "Красный Крым" - на этот раз как автор "контрреволюционных трудов" по краеведению ⁵⁵.
     Чистки 1930-х гг., проходившие теперь уже под знаком борьбы с представителями школы М.Н.Покровского, довершили разгром крымской исторической науки. В эти же годы по обвинению в национализме были уничтожены представители крымскотатарской научной элиты - этнограф и художник У. Боданинский, историк и эпиграфист О.Акчокраклы, историк Я. Кемаль, филолог Б .Чобан-заде, писатель А. Лятиф-заде и другие.
     Насколько результативными и несомненно ценными с научной точки зрения были достижения крымоведов в 1920-е гг., настолько же скудными они стали в 1930-е, когда наиболее квалифицированные исследователи подверглись репрессиям, а занятие историей - в соответствии с формулой "история есть политика, опрокинутая в прошлое" - превратилось в дело политическое и отнюдь не безопасное.

*  *  *

     На фоне тотальной неизученности истории крымских татар проблема эмиграций кажется одной из наиболее разработанных, однако при детальном знакомстве с историографией становится очевидной ошибочность этих представлений . Можно смело сказать, что литература по теме больше ставит вопросы, чем дает ответы. При том, что проблема эмиграций единодушно признана исследователями одной из самых трагичных страниц в истории крымских татар после падения Крымского ханства, полной ясности по ее узловым моментам (причины, масштабы каждого из эмиграционных волн, хронологические рамки) - пока нет.
     Именно поэтому цель данной работы мы видим не только в том, чтобы проследить изменение мотивов, оценок, трактовок предшествующих авторов в связи со всеми эмиграционными движениями татар в составе России с 1783 г., то есть исследовать собственно историографический аспект, - но также и в том, чтобы определить историографическое пространство проблемы и наметить пути ее дальнейшего изучения. Мы рассмотрим каждую из упомянутых в историографии эмиграций в отдельности, независимо от масштабов движения и степени освещения в историографии.
     Характеризуя историографический комплекс в целом, можно отметить следующее.
     При определенной, хотя и неравномерной по каждой из волн, обеспеченности историографическим источниками (не менее 20 работ по исследуемому периоду) проблема требует детального изучения каждого из движений. Свидетельства о них - в большей или меньшей мере - оставались в различных нарративных источниках - официальных, публицистических, мемуарных, исторических. Однако, судя по введенным в научный оборот и нашедшим отражение в историографии источникам, они оказались недостаточно репрезентативными для точной реконструкции интересующего нас исторического континуума (Крым в конце ХVIII - начале ХХ в.) и исследования конкретной проблемы.
     О слабой изученности темы свидетельствуют прежде всего неясные хронологические рамки эмиграционных движений татар. Так, А.Озенбашлы определяет границы первой эмиграции 1784-1800 годами, Е.Марков ⁵⁶ и П.Мартьянов ⁵⁷ - соответственно 1785-1788 годами, а в "Памятной книжке Таврической губернии" указано, что данное эмиграционное движение было "приостановлено в 1804 году при Ришелье".
     Вторую эмиграцию, проходившую, очевидно, между 1800 и 1812 гг., о которой, по мнению Е.Маркова, существуют только "изустные предания", большинство исследователей не упоминают вообще, что связано как с недостатком источников, так и с отсутствием подлинно научного интереса к проблеме. А. Озенбашлы полагает, что вторая эмиграция приходится на 1804-1805 гг., В.Х. Кондараки - на 1807 г., П.К. Мартьянов - на 1812 г.
     А.Копчевский ⁵⁸ второй эмиграционной волной называет движение татар во время Крымской войны (1853-1856 гг .), а третьей - переселение 1862 - 1865 гг., вовсе не упоминая об эмиграции начала ХIХ в.
     Хронологические очертания третьей волны эмиграции - при внешней обеспеченности историографическими источниками - также недостаточно четки. Называются 1860 -1862 гг. (А.Озенбашлы), 1860 г. (Е.Чернышов), другими авторами - 1859-1860 гг. ⁵⁹ Видимо, при обозначении границ данной эмиграции логичнее всего будет принять крайние цифры, не игнорируя при этом движение во время Крымской войны, то есть 1854-1862 гг. Такие же хронологические рамки предлагает М.Пинсон ⁶⁰ - автор одной из серьезных зарубежных монографий по теме.
     Еще хуже обстоят дела с последующими движениями. Эмиграция 1874 г. представлена двумя работами - уже упомянутой П. Мартьянова, а также И. Муфтий-Заде ⁶¹, а с конца ХIХ - в начале ХХ в., пик которой отмечен в 1902-1903 гг., - газетными публикациями ⁶². А поскольку данные переселения особым интересом исследователей не отмечены, то и их хронологические рамки - вопрос дискуссионный.
     Таким образом, разнобой в определении временных границ первых трех волн, впрочем, как и непротиворечивость хронологических очертаний двух последних, свидетельствуют о том, что проблема эмиграций нашла скорее публицистическое отражение, чем научное изучение и ждет детального исследования. Для решения этого вопроса необходимо привлечение архивных материалов, в том числе из зарубежных архивохранилищ - Турции, Румынии, Польши, куда прибывали иммигранты-крымские татары.
     Очевидно неравномерное историографическое наполнение источниками, большая часть которых приходится на первое (1800-1812 гг.) и третье (1850-1860 гг.) эмиграционные движения. Об эволюции оценок и взглядов авторов можно говорить, пожалуй, только применительно к первой и, особенно, к третьей эмиграции, в отношении которой, в свою очередь, сложилась определенная историографическая традиция, преемственность, что отмечено прежде всего в работах Е.Чернышова и А.Озенбашлы.
     Обобщающих трудов по проблеме нет. Среди опубликованных источников, специально посвященных этой теме, преобладает публицистика: Н. Щербань Н. ⁶³; А.У. ⁶⁴; П. Мартьянов; А. Озенбашлы; Г.П. Левицкий ⁶⁵; Э.И. Тотлебен ⁶⁶; А. Волынец и другие. Попытка научного рассмотрения проблемы предпринята в работах А.Маркевича и Е .Чернышова. Многочисленные упоминания, составляющие крупный пласт фрагментарных сведений из различных источников, нуждаются в тщательном, весьма скрупулезном анализе.
     Перейдем к рассмотрению узловых моментов каждой из эмиграций, ее основных сюжетов и мотивов.
     Вполне естественно, что все исследователи останавливались на причинах эмиграций татар, изучали обстоятельства и масштабы каждого из движений.
     Основными причинами первой эмиграции, последовавшей вскоре после аннексии Российской империи Крыма - в 1784 г., большинство исследователей считают боязнь перемен, связанных с установлением российской властью "нового экономического и правового порядка жизни" (А.Маркевич), и - как следствие - "убеждение, что правительство <...> не будет держать их в Крыму и допустит различные меры к изгнанию" (В.Кондараки); а также тяготение "к единоверной Турции, подстрекательство духовных лиц и мурз" (Ф.Лашков) и даже непривязанностью татар к земле (А.Маркевич).
     Противоположную позицию в данном вопросе занимает А .Озенбашлы, считая религиозные и националистические причины второстепенными. Называя главным виновником всех эмиграционных движений татар царское правительство, "путем утонченных приемов <...> государственного аппарата" проводившего в жизнь политику "выпирания туземного населения из насиженных им уголков", он предполагает, что эта эмиграция "соответствовала видам правительства и самого Потемкина, увлеченных "греческим проектом", преследовавшим цели восстановления на Черноморском побережье бывшей Византийской империи с монархом из Российского императорского дома во главе".
     Нет единого мнения и относительно масштабов первой эмиграции. Многие исследователи отмечают широкий диапазон численности отошедших в Турцию, ссылаясь на противоречивые сведения предшественников, но к собственным расчетам не приступая, - от 4000-5000 до 300000 (К. Ханацкий), от 50000 до 140000 (А.Скальковский ), от 350000 до 500000 (А. Озенбашлы ). На основании подсчета численности населения полуострова накануне завоевания Крыма Россией в 1783 г., составлявшего 260000-280000, А.И.Маркевич предполагает, что число эмигрантов первой волны не превышало 80000. Таким образом, он ставит под сомнение наиболее популярную цифру историков XIX в. - 300000.
     Еще менее отражена в историографии вторая эмиграция - между 1800 и 1812 гг. Е.Л.Марков сомневается в наличии статистических сведений о данном событии, в то время как П.К. Мартьянов не только сообщает число ушедших - 3199, но и связывает эту эмиграцию с заключением Бухарестского мирного трактата 1812 г., по которому Россия обязана была не препятствовать переходу в Турцию буджакских и эдисанских татар.
     Наиболее освещена в российской историографии третья эмиграция крымских татар - 1854-1862 гг.: подробнее отражена событийная сторона проблемы (ж. "Колокол", Г.Левицкий; Э.Тотлебен; Н .Щербань), определено число эмигрировавших за 1860-1862 гг., составляющее, по официальным сведениям, 192360 человек. И хотя спектр мнений по этим вопросам довольно широк, здесь, как кажется, можно даже говорить о некоторой эволюции оценок по мере временного удаления от события.
     В работах 60-х гг. ХIХ в., написанных в разгар эмиграции и вскоре после ее окончания, преобладающим является мотив скорейшей колонизации Крыма славянским и частично немецким населением (Н .Щербань; "Переселение татар..." ⁶⁷ ). Авторы этих работ выдвигают многочисленные предложения по "спасению" края (Н.Щербань, А .У.), открыто декларируя антитатарские настроения: " ... задерживать на нашей почве племя, которое не хочет жить с нами и будет только в тягость нам, значит хлопотать о том, что невозможно и невыгодно" ("Переселение татар ...", Н .Щербань). Из соображений государственной выгоды рекомендуется "отлив татарского населения" - для "пополнения края более одаренною породою" (Н.Щербань ), поскольку "татары по их мусульманско-азиатскому характеру чужды усовершенствованию" (К.Ханацкий). Признается, однако, что "как рабочая сила, сроднившаяся с естественными условиями", татары "имеют значительное преимущество" - правда, "при условии, что главное руководство будет находиться в руках просвещенных людей" (К.Ханацкий).
     В числе причин этой эмиграции называются религиозный фанатизм (Н.Щербань, А.Маркевич), страх перед преследованиями за "двусмысленное поведение" во время войны (К. Ханацкий), низкий культурный уровень татар ("Крым: Путеводитель" ⁶⁸., А.Маркевич), нежелание отбывать воинскую повинность и "националистическиe тенденции" (А.Маркевич).
     Попытки объективного анализа истинных причин массовой эмиграции крымских татар демонстрируют авторы двух очерков, написанных в период этой эмиграции - в начале 1860-х гг., но опубликованных много позже - Тотлебен Э.И. и Левицкий Г.П. Для обеих работ характерен исторический подход к проблеме. Описываемое эмиграционное движение авторы считают отнюдь не мгновенным иррациональным побуждением, а естественным результатом тяжелого материального положения татар, связанного с отнятием у них земли и своеволием многочисленных российских начальников . "Помещики <...> часто присваивают себе земли, принадлежавшие татарам... 30 лет назад в Крыму почти не было другого землевладения, кроме свободного татарского и небольшого количества лиц, владевших садами на южном берегу и в долинах" (Э.Тотлебен ); "вопиющая несправедливость отличала все распоряжения местного начальства, как только дело касалось поземельной собственности татарского народонаселения", "ничто не избегнуло насилия и произвола, ни леса, ни вода" (Г.Левицкий).
     Размышляя о жизни татар в составе России до начала Крымской войны в 1853 г., Левицкий с удивлением констатирует, что "даже русское народонаселение не перенесло бы без ропота или явного сопротивления и десятой доли обид и несправедливостей, претерпленных татарами, которых, однако ж <...> считают вредными и дурными". Подлинной причиной такого отношения Левицкий считает "желание исторгнуть Крым из рук татар и заселить его населением православного исповедания".
     Сходную позицию по данной проблеме занимает герценовский "Колокол", резко критически оценивая роль правительства в этой эмиграции и не скрывая своих симпатий по отношению к татарам: "По окончании войны правительство сообразило, что инородное и иноверное население Крыма может быть опасно в случае новой войны и что надо принять меры к заселению этого края русскими или, по крайней мере, болгарами. Поэтому запрещено было отклонять татар и ногайцев от переселения в Турцию...". Татары вдруг "обнаружили, что правительство не принуждает их оставаться в России" ("Гонение на крымских татар"...).
     Среди причин этой эмиграции, по мнению Э.И.Тотлебена, - "известие о намерении правительства выселить татар из Крыма во внутренние губернии" и распространение слухов "о перекрещении татар в христианскую веру" после учреждения в Мелитополе новой епархии, а так же толки о том, что татары наравне с жителями прочих губерний будут подвергнуты рекрутскому набору. Не отвергает Тотлебен и религиозный фактор, полагая, что переселение в Турцию ногайцев Кавказа, которые "проходили через Керченский полуостров и в Керчи и в Феодосии садились на корабли <...> невольно возбудило в татарах желание последовать за своими единоверцами в Турцию".
     Г.П. Левицкий, задаваясь вопросом, каковы же причины столь панического бегства, что же могло подвигнуть на это целый народ - "терпеливый, верующий в догмат фатализма" и, следовательно, "довольно нравственно направленный", Левицкий называет несколько обстоятельств.
     Так, во время Крымской войны казачьи патрули, разъезжая по губернии, захватывали татар (под предлогом, что те намеревались перейти к неприятелю) и в случае отказа откупиться представляли их начальству как изменников. В результате множество татар было выслано в Орловскую, Курскую, Екатеринославскую и Херсонскую губернии.
     Другой причиной Левицкий называет "неуравнительность пособий" за убытки, понесенные во время войны. Выплаты "производились самым несправедливым образом и сильно поколебали привязанность татар к русскому правительству".
     Не последнюю роль сыграли, по мнению Левицкого, и затянувшиеся на многие десятилетия земельные неурядицы. К 50-м гг. ХIХ в. "стремление исторгнуть из рук татар всю поземельную собственность стало столь сильным, что захват наследственных участков государственных крестьян из татар и превращение этих участков в общественную, а затем и поземельную собственность стало законом". Исследователь указывает также на "тягость налогов и повинностей", подробно их характеризуя, на "неудовлетворительность судоустройства и судопроизводства, несообразных с духом и характером этого народа".
     Как видим, причины, выдвинутые Левицким, в основном экономического характера.
     Э.И.Тотлебен воздерживается от поиска виновных, лишь вскользь замечая, что переселение было ускорено администрацией края, но пишет при этом, что вследствие злоупотреблений местного начальства "татары заслуживают особого покровительства правительства, подобного тому, которое им оказывал граф Воронцов".
     Более радикальную позицию занимает в данном вопросе "Колокол": "Правительство вытесняло из Крыма преданное ему татарское население, чтобы заселить его русскими - и только когда не стало 100 тысяч татар, догадалось оно, что русские в Крым не пойдут" ("Гонение на крымских татар"). Всю вину за случившееся "Колокол" возлагает на правительство в лице министра М.Н.Муравьева.
     В работе Ф.Хартахая, написанной вскоре после эмиграции 1854-1862 гг., появляется мотив конца истории крымских татар в Крыму: "За крымскими татарами сохранится теперь только их историческое значение, впрочем, немаловажное для нас".
     В публикациях более позднего времени - в особенности научно-популярного и мемуарного характера - возникает нота сожаления по ушедшим татарам: "Вместо того, чтобы гнать и расстреливать воров-чиновников, у нас гнали <...> самое честное из всех крымских племен - татар. Никого так не обидели в эту войну, как это тихое и полезное племя. Его опозорили изменой, его заставили покинуть древнюю родину <...> Крым погиб после удаления татар" (Марков). Преобладающим становится мотив ностальгии по Крыму ориентальному, персонифицированному в сохранившихся татарских местечках и в оставшихся татарах. "На Отузах лежит особый стиль - милый, давний крымский стиль... Татары вносят известную долю мягкости и ласки в Отузскую долину" (Елпатьевский ⁶⁹).
     В дореволюционной историографии последующего времени в качестве парадигматической утвердилась точка зрения Г.П. Левицкого, считавшего, что основные причины эмиграции были экономического свойства. По Левицкому трактует эту проблему и К.И.Вернер (Памятная книжка...), чью оценку, в свою очередь, считают наиболее доказательной авторы очерка, претендующего на концептуальное обобщение вопроса ⁷⁰.
     В советской историографии довоенного периода была предпринята новая попытка осмысления причин эмиграции крымских татар 1854-1862 гг. (Е.Чернышов). Написанная на основе архивных материалов III Отделения Канцелярии его императорского величества, работа оставляет двойственное впечатление. С одной стороны, автор ставит перед собой задачу научного рассмотрения проблемы, анализирует большое число источников и архивных материалов, с другой, в ней уже проявляются черты публикаций 30-х гг., когда практика навешивания ярлыков становится нормой. Агрессивная критика предшественников и их аргументов, занимающая в работе значительное место, предпринята автором для доказательства истинности главной, по его мнению, причины эмиграции - "классовых противоречий классовой борьбы татар, которая развернулась на территории Крыма в результате новых капиталистических отношений". Совершенно очевидно, что эта причина не может стать исчерпывающим объяснением данного движения, хотя для ограниченной классовым подходом системы мышления историка -марксиста такой вывод оказывается единственно возможным.
     Довольно глухо отражены в историографии эмиграция 1874 г. и эмиграционные движения последующего времени.
     О первой известно, что она связана с сообщением о введении всеобщей воинской повинности и возникшим в связи с этим брожением среди татарского населения. Едва ли не единственной мерой, предпринятой правительством для предотвращения новой волны эмиграции, явилось учреждение специального крымского эскадрона, для которого был и "изменены некоторые положения и правила строевой службы" и введены "порядки внутренней службы", учитывающие национальные и религиозные особенности крымских татар (И.Муфтий-заде, П. Мартьянов). Еще слабее изучены эмиграционные процессы конца ХIХ - начала ХХ в. Есть данные, что в разгар движения - 1902-1903 гг. - Крым ежедневно покидали 600-800 татар ("Крым: Путеводитель"). Некоторое представление об эмиграционном движении этого времени можно составить из сообщений местной периодической печати ("Об эмиграционных планах ..."; "К вопросу о движении татар на юге России"), но сколько-нибудь серьезных исследований по данной проблеме нет.
     Таким образом, наиболее освещены в отечественной историографии XIX - 30-х гг. ХХ в. первая и третья волны эмиграции крымских татар, только намечены - вторая, четвертая и пятая. В исследовании последних представляется необходимым прежде всего создание репрезентативной источниковедческой базы, которая позволила бы начать научное рассмотрение этих движений. В отношении лучше изученных - первой и третьей - предстоит освоение новых источников: архивных документов и материалов печатных изданий, в том числе из библиотек и архивов стран, куда прибывали эмигрировавшие крымские татары - Турции, Румынии, Польши. Соотнесение всего комплекса источников позволит верифицировать сведения, сохранившиеся в историографических источниках. Важным в предстоящих исследованиях представляется и применение современных методик и подходов - этнопсихологических для выяснения причин эмиграций, количественных - для расчета их масштабов.

Список источников

¹ .Б -н И. Крым // Библиотека для чтения. М., 1856, т .35, январь, с. 3-15.
² Блюменфельд Г.Ф. Крымско-татарское землевладение. Одесса: Тип. "Одесского вестника", 1888.
³ Лашков Ф.Ф. Исторический очерк истории крымско-татарского землевладения. Симферополь: Тавр. губ .тип., 1897.
⁴ Частно-вакуфное владение в Крыму. Симферополь, 1892.
⁵ Чернышов Е .И. Причины эмиграции крымских татар в Турцию в 1860 году: Очерк по архивным материалам // Труды Общества изучения Татарстана. Казань, 1930, т.5, с. 93-128.
⁶ Маркевич А .И. Переселение крымских татар в Турцию в связи с движением населения в Крыму // Известия АН СССР. Л., 1928, № 4, с. 375 -405.
⁷ Озенбашлы А. Роль царского правительства в эмиграции крымских татар // Забвению не подлежит. Казань: Татар . кн. изд-во, 1992, с. 69-73.
⁸ Усов С.А. Историко-экономический очерк Крыма. Симферополь, 1925.
⁹ Губогло М.Н., Червонная С.М. Крымскотатарское национальное движение. М., 1992. Т.1. История, проблемы, перспективы. Т .2. Документы. Материалы. Хроника.
¹⁰ Allworth E. Татаrs of the Crimea. Their struggle for survival. Durham and London, 1988; Fisher A. The Crimean Tatars. Stanford, 1978.
¹¹ Паллас П.-С. Путешествие по Крыму академика Палласа в 1793-1794 годах // Записки Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1881, Т.12, с. 62-208; Т .13. 1883, Т.13, с. 35-107.
¹² НарушевичА. Таврикия, или Известия древнейшия и новейшия о состоянии Крыма и его жителей до наших дней. Киев, 1788.
¹³ Сестренцевич-Богуш С. История царства Херсонеса Таврийского, сочиненная Станиславом Сестренцевичем-Богушем. СПб., 1806.
¹⁴ Габлиц К .И. Физическое описание Таврической области по ее местоположению и всем трем царствам природы. СПб., 1785.
¹⁵ Зуев В.Д. Путешественные записки Василья Зуева от Санкт-Петербурга до Херсона в 1781 и 1782 годах . СПб., 1787.
¹⁶ Паллас П.-С. Краткое физическое и топографическое описание Таврического полуострова. СПб., 1795.
¹⁷ Кеппен П.И. О древностях Южного берега и гор Таврических. СПб., 1837.
¹⁸ Муравьев-Апостол И .М. Путешествие по Тавриде в 1820 г. СПб.: тип. Особ. канц. м-ва внутр. дел, 1823.
¹⁹ Мурзакевич Н.А. Поездка в Крым в 1836 году // Журнал Министерства народного просвещения . Кн. 13. 1837, с. 625-691.
²⁰ Броневский В. Обозрение южного берега Тавриды в 1815 г. Тула: тип. губ. правл., 1822.
²¹ Демидов А. Путешествие в Южную Россию и Крым через Венгрию, Валахию и Молдавию, совершенное в 1837 г. Анатолием Демидовым. М.: Тип. Семена, 1853.
²² Клееман П. Путешествие из Вены в Белград и Новую Килию, также в земли Буджетских татар и во весь Крым и пр., 1768 -1770 гг. СПб., 1783.
²³ Корф Б.А. Пребывание в Крыму // Сын Отечества. 1834, Т.41. Ч.143, № 4, с. 249-262.
²⁴ Кравен Е. Путешествие миледи Кравен в Крым и Константинополь в 1786 г. М ., 1795.
²⁵ Людольф де. Письма о Крыме // Русское обозрение. 1892, Т.2, март, с. 155-201.
²⁶ Письма императора Иосифа II к фельдмаршалу графу Ласси во время путешествия в Херсон и Крым в 1787 году // Русский архив. 1880, Кн. 2, с.356-372.
²⁷ Ромм Ж. Путешествие в Крым в 1786 г. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1941.
²⁸ Сегюр. Записки графа Сегюра о пребывании его в России в царствование Екатерины II (1785-1789). СПб., 1865.
²⁹ Сумароков П. Путешествие по всему Крыму и Бессарабии в 1799 году с историческим и топографическим описанием всех мест. М.: Унив. тип. Ридигера, 1800; Сумароков П. Досуги Крымского судьи, или Второе путешествие в Тавриду. СПб., 1803-1805. Ч.1. 1803. 226 с.; Ч.2. 1805.
³⁰ Андриевский А.А. Крым и крымские татары. Киев: Тип. губ. правл., 1883.
³¹ Гольденберг М. Крым и крымские татары // Вестник Европы. 1883, ноябрь, с. 67- 89.
³² Горчакова Е. Воспоминания о Крыме. Ч.1-2. М., 1883-1884. 33
³³ Кондараки В.Ф. В память столетия Крыма. Т.1-4. М.: тип. В.В.Чечерина, 1883-1984.
³⁴ Хартахай Ф. Историческая судьба крымских татар // Вестник Европы. 1866, июнь, с.182-236; 1867, июнь, с.140 -174.
³⁵ Бочкарев В.Н. История России ХIХ столетия. М., типо-лит. Рихтер, 1912.
³⁶ Кизеветтер А.А. История России: XIX в. М., 1915.
³⁷ Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. М.: Мысль, 1993.
³⁸ Жигарев С. Русская политика в восточном вопросе (ее история в XVI-XIX веках, критическая оценка и будущие задачи). М., 1896, Т.1-2.
³⁹ Милюков П.Н. Национальный вопрос: Происхождение национальности и национального вопроса в России. Прага, 1925.
⁴⁰ Вернер К.И. Памятная книжка Таврической губернии. Симферополь, 1889.
⁴¹ Скальковский А.А. Хронологическое обо зрение истории Новороссийского края, 1731-1823. Ч.1- 2. Одесса, 1836-1838. 42
⁴² Ханацкий К .В. Памятная книжка Таврической губернии. Вып. 1 /Сост. под ред. К.В.Ханацкого. Симферополь, 1867.
⁴³ Кеппен П.И. Этнографическая карта. СПб., 1852.
⁴⁴ Кондараки В.Х. Обычаи крымских татар // Новороссийские ведомости. 1870, март, № 66.
⁴⁵ Мережковский К.С. Отчет об антропологической поездке в Крым в 1880 году // Известия Русского географического общества. Т.17. Вып. 2. 1881, с. 104-130.
⁴⁶ Харузин А .Н. Татары: Кефалометрические наблюдения над татарами Южного берега Крыма // Известия Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии. Т.68. 1890, с.14 -36.
⁴⁷ Брун Ф.К. Черноморье. Т.2. Одесса, 1880.
⁴⁸ Кулаковский Ю.А. Заметки по истории и топографии Крыма //Археологические известия и заметки. Т .4. № 1. М., 1896, с.1-6.
⁴⁹ Тизенгаузен В.Г. О сохранении и возобновлении крымских памятников древности и об издании описания и рисунков оных // Записки Одесского общества истории и древностей. 1872, Т.8, с.363- 403.
⁵⁰ Фабр А. Достопамятнейшие древности Крыма. Одесса, 1859.
⁵¹ Фоменко К. Пещерные храмы в Крыму // Труды Киевской духовной академии. Т.3, Киев, 1894, с .385-409.
⁵² Гаспринский И. Русско-восточное соглашение. Бахчисарай: Терджиман, 1896; Гаспринский И. Русское мусульманство // Звезда Востока. 1991, № 4, с.105- 119.
⁵³ Климович Л. На службе просвещения: О первой тюркоязычной газете "Терджиман" и ее издателе И.Гаспринском // Звезда Востока, 1987, № 8, с.170- 186.
⁵⁴ Пионтковский С.А. Великодержавные тенденции в историографии России // Историк -марксист. Т.17, М., 1930, с.21- 26.
⁵⁵ Гарагуля В.К., А.И.Маркевич // Маркевич А.И. Таврическая губерния во время Крымской войны: По архивным материалам. Симферополь: Бизнес-Информ, 1994, с.255- 267.
⁵⁶ Марков Е.Л. Очерки Крыма: Картины крымской жизни, природы и истории. Изд. 3. СПб.: Т-во М.О. Вольф, 1903.
⁵⁷ Мартьянов П. Последняя эмиграция татар из Крыма в 1874 году // Исторический вестник. 1886, Т .24, № 6, с .698-708.
⁵⁸ Копчевский А. Прошлое и настоящее в песнях Крыма // Забвению не подлежит. Казань: Татар. кн. изд-во, 1992, с.250- 254.
⁵⁹ Гонение на крымских татар // Колокол. 1861, декабрь.
⁶⁰ Pinson M. Russian Policy and the emigration the Crimean Tatars to the Ottoman Empire, 1854-1862. Istanbul, 1974.
⁶¹ Муфтий-Заде И. Очерк военной службы крымских татар с 1783 по 1889 г.: По архивным материалам // Симферополь, 1900, Отд. отт.: Известия Таврической ученой архивной комиссии. 1899, № 30.
⁶² Об эмиграционных планах крымских татар // Крымский вестник. 1893, март,. № 52; К вопросу о движении татар на юге России // Крым. 1893, ноябрь; Волынец А . Выселение татар в Турцию // Крымский вестник. 1901, ноябрь, № 313.
⁶³ Щербань Н. Переселение крымских татар // Русский вестник. 1860, кн. 12, с. 211-229.
⁶⁴ А .У. О заселении Крыма новыми поселенцами // Русский вестник. 1866, 5, с. 256-269.
⁶⁵ Левицкий Г.П. Переселение татар из Крыма в Турцию // Вестник Европы. 1882, октябрь, с. 596-639.
⁶⁶ Тотлебен Э.И. О выселении татар из Крыма в 1860 году // Русская старина. 1893, Т. 78, с.531- 550.
⁶⁷ Переселение татар и черкесских ногайцев // Русский вестник. 1860. Т .28. С.371-373.
⁶⁸ Крым: Путеводитель. Симферополь, 1914.
⁶⁹ Елпатьевский С. Крымские очерки. М.: Книгоизд-во писателей в Москве, 1913.
⁷⁰ Статистический справочник Таврической губернии / Сост. Ф.Н.Андриевский. Под ред. М.Е.Бененсона. Симферополь, 1915.

Статья написана в 1994 году.