|
К 87-й годовщине со дня рождения известного правозащитника, религиозного писателя, историка церкви Анатолия Эммануиловича Левитина-Краснова
Анатолий Эммануилович Левитин родился 21 сентября 1915 года в Баку. В 1949 был арестован, пробыв в сталинских лагерях до 1956 г. Глубокие религиозные убеждения и деятельность Левитина в качестве церковного писателя привели к тому, что его, талантливого педагога-словесника, лишили права преподавать в школе. Начиная с 1959 года, Левитин (свои произведения подписывал Краснов) написал большое число работ, в которых, в частности, выступал против нарушения религиозной свободы в Советском Союзе ("В борьбе за свет и правду", "Топот медный", "Огненная чаша", "Натянутая тетива", "О монашестве", "Вольная церковь!" и др.), в защиту гражданских свобод, в защиту арестованных и осужденных по политическим обвинениям. В 1969 стал членом Инициативной группы защиты прав человека в СССР - неофициальном объединении правозащитников, образованном в мае 1969 года1.
12 сентября 1969 г. был арестован, находился под следствием по ст.190-1 (распространение сведений, порочащих советский общественный строй). Вскоре после его ареста в самиздате распространилось письмо "К общественности Советского Союза и зарубежных стран", подписанное 32 гражданами Советского Союза, в том числе шестью бывшими политзаключенными. В нем говорилось, что Левитина "больше волновали проблемы гражданской свободы, ибо свобода неделима, и не может быть религиозной свободы, если попираются основные права человека. В послесталинские годы он первый религиозный деятель в нашей стране, который утвердил эту истину и поднял свой голос в защиту гражданских прав и в защиту людей, ставших жертвами в борьбе за гражданские свободы".
29 декабря 1970 г. был осужден по ст.190-1 и 142 за клевету на советскую действительность и подстрекательство к нарушению законов об отделении церкви от государства на 3 года лагеря. В 1974 эмигрировал. Жил в Израиле, Франкфурте-на-Майне (Германия), Люцерне (Швейцария), Париже. Публиковался на Западе (под псевдонимами Краснов-Левитин, Левитин-Краснов, А. Краснов)2. Умер 5 апреля 1991 в Люцерне.
Как и многие правозащитники, А. Левитин был знаком с национальной проблемой крымских татар, общался с активистами Крымскотатарского движения. В его воспоминаниях "Родной простор" сохранились живые, эмоциональные зарисовки о людях, с которыми ему довелось общаться, размышления о различных явлениях и событиях. В нашу публикацию мы включили два отрывка из воспоминаний, относящиеся к 1969 году - времени активного взаимодействия и взаимовлияния правозащитного и крымскотатарского национального движений. А. Левитин рассказывает о роли Алексея Костерина для развития демократического движения в СССР, о своих впечатлениях от общения с Мустафой Джемилевым (оба подписали знаменитое письмо в ООН о нарушении прав человека в СССР в мае 1969 года, став членами ИГ защиты прав человека, и в сентябре 1969 года, практически в один день, были арестованы), с Петром Григоренко, о своем восприятии судеб "угнетенных народов" в СССР.
Отрывки из книги Анатолия Левитина-Краснова "Родной простор"
Зима 1968-1969 годов - время расцвета демократического движения. В это время появляются все новые и новые люди. Усиливается активность прежних участников движения. В это время обостряется национальная проблема. И, между прочим, проблема крымских татар.
В ноябре умер патриарх демократического движения Алексей Костерин3. Как я уже писал, я не был с ним знаком лично. Но те эманации, которые шли от этого человека, я ощущал и до и после его смерти.
Несгибаемое мужество, благородство, честность и правдивость - его основные черты.
Похороны Алексея Костерина вылились в волнующую демонстрацию. Бывают люди и события, которые трудно оценить современникам, которые являются прообразом будущего. К таким людям относился Алексей Костерин. К таким событиям принадлежит день его похорон.
14 ноября 1968 года происходили похороны Алексея Костерина. Власти всячески пытались предотвратить прощание с Алексеем Костериным. Обо всем этом читатель может подробно узнать из книги Петра Григорьевича Григоренко "Мысли сумасшедшего" (Амстердам: "Фонд имени Герцена", 1973, сс.154-168).
Во время похорон я в Москве не был, слушал отчет о похоронах в Пскове по радио из Лондона. Тем не менее с похоронами Алексея Костерина связан ряд событий, которые коснулись и меня.
Когда я вернулся в Москву, все мои друзья бы ли под впечатлением проводов Алексея Костерина Из уст в уста передавались сообщения о речи Петра Григорьевича Григоренко. Особенно запечатлелись у всех в памяти заключительные слова его речи: "Прощаясь с покойником, обычно говорят: "Спи спокойно, дорогой товарищ". Я этого не скажу. Во-первых, потому, что он меня не послушает. Он все равно будет воевать. Во-вторых, мне без тебя, Алеша, никак нельзя. Ты во мне сидишь. И оставайся там. Мне без тебя не жить. Поэтому не спи, Алешка! Воюй, Алешка Костерин, костери всякую мерзопакость, которая хочет вечно крутить ту проклятую машину, с которой ты боролся всю жизнь! Мы, твои друзья, не отстанем от тебя.
Свобода будет! Демократия будет! Твой прах в Крыму будет!" (там же, с. 160).
Последние слова речи знаменательны. Ибо значение Алексея Костерина в том, что он, русский человек, отец героини, повешенной немцами за партизанскую деятельность, был другом, другом действенным и энергичным, всех угнетенных народов.
Едва выйдя из лагеря, будучи реабилитирован и восстановлен в партии, он тотчас окунулся с головой в деятельность по восстановлению в правах репрессированных Сталиным народов. Он очень много сделал для возвращения в родные места чеченского, балкарского, ингушского и других кавказских народов, ставших жертвами сталинского разбоя. И наконец, крымско-татарский народ, за который он пекся, за который стоял. Последние годы своей жизни Костерин - символ. Его значение в том, что он спас честь русского народа.
Известно, как много злых чувств накопилось в последнее время у угнетенных народов против их угнетателей. И увы! Народы, которые плохо различают, где их друзья и где их враги, часто приписывают все злое тому народу, от имени которого их угнетают.
И в ответ мы можем молча указать на Алексея Костерина. Его похороны превратились в манифестацию всенародной дружбы, братства народов. Здесь были и крымские татары, и чеченцы, и ингуши. Украинец Григоренко и русский русский дворянин Подъяпольский, еврей Якир и чистокровный русак Ковалев. Их общая скорбь, общие слезы скрепили братство народов больше, чем все на свете декларации и документы. Речь Григоренко тотчас из стен крематория, стала известной всей Москве, перешла через границы, потрясла весь мир.
Отреагировало на эту речь и столь почтенное учреждение, как КГБ. 19 ноября на квартиру Григоренко нагрянули с обыском представители Узбекского КГБ и их московские товарищи. Особенно усердствовал Березовский, следователь КГБ из Ташкента. Мне потом также пришлось с ним познакомиться. Препоганый тип. При воспоминании о нем чувствую, что лицо складывается в гримасу отвращения как при воспоминании о холодной ползучей гадине, которую взял в руки.
Во время обыска в квартире Григоренко молодой крымский татарин Мустафа Джемилев - самый смелый, самый отчаянный из деятелей крымско-татарского освободительного движения. При нем были все документы движения. И вот Мустафа совершил поступок, героизм которого равен его изобретательности. Уходит в другую сторону и спускается с пятого этажа на длинной веревке. Веревка не достала до земли, и Мустафа должен был спрыгнуть с высоты четырех-пяти метров упал на колено, сломал ногу. Но и со сломанной ногой добежал до реки и успел уничтожить все документы. Самое интересное, что все это проделал отважный Мустафа в тот момент, когда квартира была полна кагебистами. Почти на их глазах. И никто из них ничего не заметил. Заметил внешний надзор". Стукачи, которые дежурили во дворе.
Когда Мустафу приволокли обратно в квартиру, Березовский, руководивший обыском, устроил истерику. Он кричал на своих подручных: "Мерзавцы, лодыри! При вас человек прыгает с пятого этажа, а вы ничего не видите!".
Со своей точки зрения, он был прав.
Я познакомился с Мустафой и был первый раз в доме Григоренко в январе 1969 года. В этот день в квартире у Якира было много гостей. Не помню, по какому поводу, кажется, день рождения. Когда я пришел, Юлий Ким4 мне сказал: "Вас очень хочет видеть Григоренко. В конце вечера я напишу вам адрес Григоренко и положу его вот сюда", - он показал мне на жилетный карман. Но ему не пришлось класть мне адрес в карман. Вскоре пожаловал Петр Григорьевич с женой Зинаидой Михайловной. Здесь я с ней и познакомился.
Петр Григорьевич мне объяснил, что речь идет о писании каких-то двух документов. Было решено, что от Якиров поедем к Григоренко.
У него был не совсем еще поправившийся, с ногой в гипсе, Мустафа Джемилев. Видел я его в первый раз. Он был очень бледен. И это придавало особый колорит его красивому восточному лицу. Он сразу заговорил со мной о религии, сказал, что хотел бы познакомиться с моими апологетическими статьями. Он на меня произвел очень хорошее впечатление.
Впоследствии я встречался с ним несколько раз, особого сближения у нас не получилось. Мы все время чередовались, то он в тюрьме, я на воле, в тюрьме, он на воле.
Парадокс: я подарил правоверному мусульманину Коран, вышедший в русском переводе.
Мы, разумеется, не могли с ним сойтись в исторической оценке русского народа, но никакой ненависти к русским ни в нем, ни в других представителях крымско-татарского народа я не видел. Вообще говоря, можно поздравить крымских татар с тем что в их среде находятся такие люди. Почти античные герои. Рыцари без страха и упрека.
Если после всех гнусностей и жестокостей, которые они испытали, они не ненавидят русских, то и за это спасибо и земной поклон.
С крымскими татарами у меня складывались прекрасные отношения ... .
* * *
Но чего хочет Григоренко, чего хотят его товарищи, из-за чего они страдают?
Начнем со второстепенного - с того, что послужило непосредственным поводом для ареста П.Григоренко и И.Я. Габая, - с дела крымских татар5. Скажу для начала несколько слов о своем восприятии этой проблемы. Мой отец был до революции мировым судьей в г. Баку, и ему была присуща психология колониального чиновника со всеми его слабыми сторонами - и прежде всего великоросский шовинизм, сопровождавшийся пренебрежительным отношением ко всем "инородцам" (не исключая и евреев, из которых он сам вышел). Особенно пренебрежительно Эммануил Ильич относился к татарам. И, к своему стыду, должен признаться, я воспринял от него подобное же отношение к татарам. Я помню, с каким неприязненным чувством я, будучи молодым учителем, отнесся к вновь назначенному директору школы только потому, что она была татарка. О крымских татарах я имел самое смутное представление и никогда о них не думал. Но в 1944 году произошел случай, который заставил меня остро почувствовать горе татар.
1 мая 19446 года я поехал в дом отдыха под Ташкентом в качестве корреспондента последних известий при Узбекском радиокомитете. Администрация приняла меня хорошо и поместила в одну комнату с начальником крупного строительства предприятия. И вот что рассказал мне начальник:
- Плохо у меня было с рабочей силой. Совсем плохо. Местность безводная, проклятая. Кто поедет? Совсем я горел, но выручили крымские татары.
- Как так?
- Да так. Привезли несколько эшелонов. Мужики, бабы, старухи, маленькие дети. Я им говорю: "Идите работать". - "Не пойдем". - "Ах, так. Помещения не даю. Карточек не даю. Ничего не даю". А там ни сельсовета, ничего нет. Я - хозяин. Посидели три дня - половина пошла работать. Посидели неделю. Все пошли. Ну, тут я их и запряг. План выполнили. И орден получили.
- Ну, а крымские татары как?
Да ничего. Впрочем, перемерла половина.
И тут я почувствовал, что дрогнуло мое сердце и комок подступил к горлу. Я почувствовал острую жалость к этому чуждому для меня народу. И как я был счастлив, когда через много-много лет я смог поставить свою подпись под петицией, требующей справедливости к этому многострадальному народу. Но это не только многострадальный народ; это свободолюбивый и благородный народ. Из его среды выходят честные и смелые борцы за справедливость. Такими людьми являются Гомер Баев (чью мужественную речь на суде в Симферополе7, произнесенную в конце апреля этого года, читал я вчера) , а также героические защитники своего народа, которые должны предстать перед судом в Ташкенте.
И русский народ побратался с крымцами, протянув им руку в лице лучших своих сынов - недавно умершего писателя Алексея Костерина и генерала Петра Григоренко, которые отдали столько сил за возвращение крымцев в родные места. И теперь я спокоен: подленький писатель Первенцев8 в сталинские времена оплевывал крымский народ, но Костерин и Григоренко спасли честь русского народа, и отныне татаро-русское братство нерушимо вовеки.
Борьба за возвращение крымцев на родину - это, однако, лишь часть единой великой проблемы. Проблемы борьбы за демократию и за человечность в нашей стране.
|
Примечания
1 Кроме А. Левитина, в ИГ вошли Генрих Алтунян, Владимир Борисов, Татьяна Великанова, Наталья Горбаневская, Мустафа Джемилев, Сергей Ковалев, Виктор Красин, Александр Лавут, Леонид Плющ, Григорий Подъяпольский, Татьяна Ходорович, Петр Якир, Анатолий Якобсон и др. ИГ не имела четкой структуры и состава.
2 После эмиграции на Западе вышли следующие его произведения: Строматы. - Франкфурт-на-Майне: Посев, 1972. 155 с. (под псевдонимом А. Краснов); Лихие годы, 1925-1941: Воспоминания. - Париж: УМСА-Рress, 1977. 456 с; Очерки по истории русской церковной смуты: [20-е -30-е гг. ХХ в.]: В 3 томах. - Кюншахт (Швейцария): Glaube in der 2. Welt, 1978 (совместно с В. М. Шавровым) (2-е издание (в одном томе) - М.; Кюшнахт: Крутицкое подворье; Glaube in der 2. Welt, 1996. 670 с.);Рук твоих жар (1941-1956). - Тель-Авив, 1979. 477 с.; В поисках нового града. - Тель-Авив: Круг, 1980. 410 с.; Родной простор: Демократическое движение. - Франкфурт-на-Майне: Посев, 1981. 491 с.; У ворот. - Париж: Поиски, 1982. 125 с.; Два писателя. - Париж: Поиски, 1983. 294 с.; В час рассвета: (20 лет спустя...). - Париж: Поиски, 1984. 137 с.; Из другой страны. - Париж: Поиски, 1985. 173 с.; По морям, по волнам... - Париж: Поиски, 1986. 174 с. Дела и дни и др.
3 Костерин Алексей Евграфович (1896-1968) - писатель, революционер (в 1914-1917 в заключении), участник гражданской войны. В 1938 арестован, в лагерях и ссылке до 1955. Участник правозащитного движения, боролся за права репрессированных народов. Его работа "О малых и забытых" о судьбе "наказанных народов" получила широкое хождение в самиздате.
4 Писатель, зять правозащитника Петра Якира.
5 Петр Григоренко и Илья Габай были арестованы в мае 1969 года, первый в Ташкенте, второй - в Москве.
6 Дата, очевидно, ошибочна. Описываемый автором эпизод, по-видимому, произошел позже - после депортации крымских татар 18 мая 1944 года.
7 Речь идет о суде над активистом крымскотатарского движения Гомером Баевым в апреле 1969 года.
8 Писатель, внесший значительный вклад в фальсификацию истории партизанского движения в Крыму и участия крымских татар в Великой Отечественной войне. Лауреат Сталинской премии.
Отрывок из книги и фото публикуются по изданию: "А.Е.Левитин-Краснов, Родной простор: Демократическое движение. Воспоминания. Часть IV. - Франкфурт-на-Майне, Посев, 1981.," сс. 242-246, 265-267.
|
