Председателю
Совета представителей
крымскотатарского народа
при Президенте Украины
Мустафе Джемилеву

от Халилова Таира Бекировича,
проживающего по адресу:
АР Крым, Советский район, село Пушкино
[точный адрес и телефон в редакции сайта]

Заявление

Я, Халилов Таир Бекирович, крымский татарин, 1940 года рождения, являюсь уроженцем деревни Карабай (ныне Возрождение) Старо-Крымского района Крымской АССР.

18 мая 1944 года, в ходе спецоперации войск НКВД, я и члены моей семьи в составе: мать – Халилова Фатиме (1893 г.р.), отец – Халилов Бекир (1892 г.р.), сестра – Халилова Амиде(1927 г.р.), брат – Халилов Эмирсале (1930 г.р.), брат – Халилов Халит (1934 г.р.), брат – Халилов Джемал (1936 г.р..), а также мои соотечественники, проживающие в деревне Карабай Старо-Крымского района Крымской АССР, были насильственно выселены с территории Крыма.

Нашу семью поселили в Костромской области, Макарьевском районе, в леспромхозе Шайтан в бараках, где до нас содержали заключенных. Из-за отсутствия элементарных условий жизни, продуктов питания, от тифа и от моральных страданий, доведенные до полного истощения, люди умирали семьями.

В первые годы от тифа умерла мать – Халилова Фатиме, от туберкулеза – старшая сестра Абдишева (Халилова) 3ейнеп, ее муж Абдишев Сеитумер, их сын Абсеттар. Старший брат – Бекиров Ильяс (фамилия по имени отца) до войны служил в Харьковской области г. Балаклея, оттуда ушел на фронт и пропал без вести.

До 1956 года находились под комендантским: надзором, нарушение которого каралось уголовной ответственностью. Отца за «побег» из мест поселения в Узбекскую ССР осудили на 20 лет лагерей.

Депортация была губительной как для нашей семьи, так и для всего нашего народа и обрекала всех нас на вымирание.

На основании вышеизложенного, учитывая, что подобные преступления совершались исключительно по национальному признаку, прошу Вас:

1. Реализовать комплекс мероприятий по признанию украинским государством и мировой общественностью этих деяний геноцидом крымскотатарского народа.
2. От имени крымскотатарского народа инициировать перед украинским государством принятия мер по привлечению к ответственности лиц, совершивших данное преступление.

Приложение:

1. Свидетельство о депортации на 4 листах.
2. Копия паспорта.
3. Копия архивной справки о депортации.

20 сентября 2009 г.              Халилов Таир

Свидетельство о депортации Таира Халилова

Я, Халилов Таир Бекирович, крымский татарин, родился 6 сентября 1940 г. в деревне Карабай (ныне Возрождение) Старо-Крымского района Крымской АССР.

При депортации семья состояла из 7 человек:

мать – Халилова Фатиме (1893 г.р.),

отец – Халилов Бекир (1892 г.р.),

сестра – Халилова Амиде (1927 г.р.),

брат – Халилов Эмирсале (1930 г.р.),

брат – Халилов Халит (1934 г.р.),

брат – Халилов Джемал (1936 г.р.)

18 мая 1944 года двое солдат с автоматами наперевес и сопровождающий их офицер из состава войск НКВД в 4 часа утра ворвались в дом. Офицер коротко зачитал постановление ГКО о выселении и дал на сборы 15 минут. Отец и мать, растерявшись, едва успели нас одеть и обуть. Фактически с собой ничего не успели и не дали взять. Отец захотел прихватить с собой сепаратор, по тогдашним меркам большое богатство, но ему запретили. Отец был известным специалистом по табаководству и дважды побывал на ВДНХ в Москве, оттуда он и привез этот сепаратор, единственный в селе. Всё село ходило к нам сепарировать свое молоко. Кроме сепаратора в хозяйстве держали дойную корову, теленка, бычка, 5-6 баранов и кур. Но, самое главное, по словам отца, он не успел забрать, спрятанные в тайнике под подоконником, семейные реликвии и ценности: золотые дукаты, украшения и деньги. Конечно, все это богатство бесследно исчезло. Отец еще намеревался выпустить корову из хлева, но получил удар прикладом.

Всех жителей села собрали в сарае, где сушили известный крымский табак «Дюбек», который выращивал отец. Там в окружении вооруженных солдат продержали до обеда. Все думали, что поведут на расстрел. Но откуда-то понаехали американские «студебеккер»ы, советские «ЗИС»ы и полуторки. Всех погрузили на машины и под конвоем привезли на железнодорожную станцию Ислям-Терек (ныне Кировск) и буквально затолкали в товарные, вонючие так называемые «телячьи» вагоны.

Надо ли говорить о том ужасе, шоковом потрясении и воплях, которыми сопровождалось это «важное, государственное мероприятие»?..

В пути следования эшелона, продолжавшемся почти месяц, как и в местах насильственного поселения, люди умирали от голода, болезней, от невыносимых душевных мук и от несчастных случаев. Например, в нашем вагоне женщина с шестилетней дочкой погибли от того, что ночью на них сверху свалились плохо закрепленные доски от нар с лежащими на них людьми. А на какой-то станции двое голодных подростков на привокзальном рынке стащили не то пару пирожков, не то пару булок, их схватили и забили насмерть.

В дороге никому никакой медицинской помощи не было оказано. Нужду справляли в ведре, огороженном в углу вагона. Можно себе представить антисанитарию, царившую в вагоне, битком набитом стариками, женщинами и детьми.

Людей в течение месяца в страшных антисанитарных условиях морили голодом (на всем протяжении пути 2-3 раза давали "уху" из протухшей рыбы) и целенаправленно держали в ограниченном пространстве. Фактически в тюрьмах на колесах, до полного истощения, а потом грязных, больных и завшивевших обрекали на верную голодную и мученическую смерть уже в местах спецпоселения. Они заранее до мелочей продумали как незаметно ликвидировать целый народ, чтобы отнять его землю. Нет, они не умерщвляли нас в газовых камерах, но придумали более изощренный способ уничтожения: скотские вагоны и спецпоселения, где убивали медленно, но наверняка.

Нашу семью поселили в Костромской области Макарьевском районе в лесной глухомани, куда когда-то Иван Сусанин завел поляков... В прямом и переносном смысле. Поселили в почерневших и кишащих клопами и тараканами деревянных бараках, в которых до нас жили зеки. Но заключенных как-никак кормили, а нас нет. Работоспособных юношей и девушек, скорее подростков, погнали на лесоповал, потому что мужчины воевали на фронтах. А молодежь, устраивая на нее облавы как на зверей, вылавливая и также, загнав в товарняки, увезли в рабство в свой фатерланд немецкие оккупанты.

Свирепствовал тиф. Истощенные от голода и болезней, от лютых морозов, снедаемые тоской по Родине, брошенные на произвол судьбы и властей, люди умирали семьями. Старшая сестра Абдишева (Халилова) Зейнеп, ее муж Абдишев Сеитумер и их трехлетний сын Абсеттар умерли от туберкулеза. Через год от тифа умерла и наша мать. Ее дети тоже переболели тифом, но каким-то чудом выжили. Отец в отчаянии «сбежал» в Узбекистан в поисках выхода, там его поймали и за «побег», за нарушение комендантского режима дали 20 лет лагерей.

Разумеется, я тогда был маленьким, и не всё запомнилось, кроме некоторых эпизодов, врезавшихся в детскую память. Все подробности депортации и ужасы тех лет рассказываю со слов ныне покойной сестры, которая помнила досконально все перипетии высылки.

Оставшись без родителей, мы были обречены, но нас, как это не звучит парадоксально, спасло то же «милосердное» советское государство: нас определили в детский дом и сохранили нам жизнь. Я вырос в детском доме уже в Узбекистане. Каким надо быть иезуитом, чтобы, лишив Родины, убив родителей, уцелевших детей взять под свою опеку! Что может быть гнуснее этого! В детском доме каждый вечер на линейке мы дружно пели: «3а детство счастливое наше, спасибо родная страна».

Окончил среднюю школу на русском языке. Отслужил в армии и поступил в Ташкентский с/х институт. В 1969 году, окончив институт и отработав два года в садвинсовхозе «Ахангаран-2» Ташкентской области, с дипломом на руках по специальности ученый агроном плодоовощевод-виноградарь, в 1971 году приехал в Крым. В Симферополе в садвинтресте встретили чуть ли не с распростертыми объятиями. Видимо, сначала приняли за узбека или азербайджанца. Но у взявшего в руки мой «волчий» паспорт начальника отдела кадрами глаза полезли на лоб.

– Вы, оказывается, крымский татарин... – вырвалось у него.

– Ну и что, что я крымский татарин? – отреагировал я. – Я же не говорю, что Вы – еврей".

– "Поговори у меня", – нахмурил он брови и позвонил в милицию,

Начальник милиции без всяких обиняков спросил:

– Зачем приехал в Крым?»

– Я здесь родился. Я агроном, приехал сады разводить, – ответил я.

– "Я тебе покажу как сады разводить! Сутки даю, чтобы покинул Крым, – пригрозил он.

Потом еще были попытки вернуться на Родину и всякий раз мне показывали от ворот поворот лишь потому, что я крымский татарин.

Насчет осведомителей. Они были, есть и будут. Они глаза и уши любого государства. Но есть стукачи-информаторы и есть доносчики-провокаторы, которые собирают на тебя компромат, чтобы потом погубить. Ими особенно пользовались в бывшем СССР. Они были и есть и среди нас.

Считаю, что акция "Унутма" запоздала по меньшей мере на 20 с лишним лет, потому что свидетелей осталось единицы. Мне, которому при депортации было всего четыре годика, уже 70! Какой может быть суд по истечении 65 лет депортации, когда почти всех депортированных уже нет в живых. А потом, кого судить? Сталина и его приспешников – палачей, непосредственных виновников нашей трагедии? А судьи кто? Не лучше ли украинскому государству восстановить наши попранные права и реабилитировать нас не посмертно, а живых! Коль уж Украина объявила себя независимым и демократическим государством, пусть придерживается международных норм.

Если акция "Унутма" будет очередным фарсом и очковтирательством, не простит ни Бог, ни народ.

В Крым вернулся в мае 1990 года. Проживаю в Советском (Ичкинском) районе, селе Пушкино (Эссен-Эли)
[точный адрес и телефон в редакции сайта]
20 сентября 2009 г.
Халилов Таир Бекирович, член Союза писателей Украины.

Постскриптум. Ко всему сказанному могу приложить как веский документ геноцида нашего народа свою повесть "Отнятая Родина". На родном языке ее опубликовали в журнале "Йылдыз", 2008 г., № 1-6 и 2009 г. № I.

Есть русский вариант, то есть написанная на русском языке. Повесть построена на действительных жизненных событиях и неопровержимых фактах.

И еще. Старший брат Бекиров Ильяс (фамилия по имени отца) до войны служил в Харьковской области г. Балаклея, оттуда ушел на фронт и не вернулся.