Поводом к написанию этой статьи послужила публикация архивных документов о коллаборационизме народов СССР в российском еженедельнике "Коммерсантъ-ВЛАСТЬ". Первоначальный замысел статьи был весьма скромным - ответить на недобросовестную и не вполне качественную с точки зрения археографии публикацию. По мере работы замысел стал меняться, что в конечном итоге позволило мне поразмышлять о проблемах интерпретаций участия крымских татар в войне в советское время и в современных российских масс-медиа. Данная статья, однако, не претендует на исчерпывающий историографический анализ советского и постсоветского дискурса о крымских татарах. Это скорее маргиналии историка на полях информационного пространства, попытка уловить самые общие тенденции и меняющиеся во времени мотивы идеологического дискурса и отчасти способствовать его демифологизации.
Интерес читателей к публикации архивных документов в последнее десятилетие велик как никогда. Закрытость информации, недоступность в советское время многих архивных фондов выработало у современного читателя повышенный пиетет к сведениям, содержащимся в архивных документах. Да и профессиональный исследователь в архиве (историк, филолог, журналист и т.д.) зачастую более напоминает азартного золотоискателя, чем сухаря-ученого. Неудивительно, что при таком подходе информация, содержащаяся в документах, приобретает статус истины в последней инстанции.
Регулярно публикует на своих страницах архивные документы и популярный российский еженедельник "Коммерсантъ-ВЛАСТЬ". В №№29-31 за 2001 г. в рубрике "Архив" им помещены документы под названием "На оккупированных территориях". Публикацию предваряет следующий текст: "От советских граждан десятилетиями скрывался факт, что в 1941 году немалое число наших соотечественников очень тепло встретили солдат вермахта. Обозреватель "Власти" Евгений Жирнов обнаружил документы, говорящие о том, что "немецких освободителей" весьма радушно встречали в самых разных частях СССР".
Проиллюстрировать этот тезис читателю предлагается на примере крымских татар, белорусов, украинцев.
Акт публикации документов ставит перед публикатором задачу донести до читателя два типа информации - информацию о документе (время создания, своеобразие исторического бытования документа и т.д.) и информацию самого документа. Правда, популярные издания не всегда следуют этому правилу, зачастую ограничиваясь только воспроизведением текста документа. Публикация в "Коммерсанте" заставила вспомнить, казалось бы, ушедшие в прошлое времена "архивного бума", захватившего и профессиональных исследователей, и журналистов. Появился даже иронический термин - ксероксная археография, - настолько короток стал путь документа из архива на страницы печати. Предисловия и комментарии - увы - либо нет времени написать (обгонят-опубликуют), либо редакция выставляет требования объема. В конкретном случае, видимо, редакция не ограничивала автора в объеме, предоставив для текстов документов целых три номера. Тем не менее опубликованы они оказались без всяких комментариев. А жаль - некоторые разъяснения дать было просто необходимо.
Тема коллаборационизма долгое время относилась к табуированным сюжетам советской историографии. Коллаборационизм в годы Второй мировой войны был явлением распространенным и имел место практически в каждой оккупированной стране. Чтобы понять суть этого явления в каждом конкретном случае, следует выяснить политические, военные обстоятельства, исторические реалии, попытаться понять психологические причины, с которым столкнулось население, вынужденное контактировать с врагом. В публикации, осуществленной "Коммерсантом", нет и намека на подобный подход: поясняющая проблему часть (предисловие) отсутствует (не очень-то изящную врезку, процитированную выше, таковой назвать никак нельзя), нет и всего того, что должно присутствовать в публикации - сведений о фонде и источниках, точных архивных ссылок, комментариев.
Сегодня, когда в российском обществе происходит процесс выстраивания толерантного, демократического общества, публиковать документы на столь деликатную тему так, как это делает "Коммерсант-власть", выглядит по меньшей мере странно. Когда же речь идет о коллаборационизме народов, обвиненных сталинским режимом в поголовном сотрудничестве и подвергнутых депортации из мест проживания, такие публикации апеллируют еще и к столь тонким материям, как национальные чувства и межнациональные отношения. Неявно выраженная ксенофобская интенция этой публикации подвигла меня поразмышлять об уровне исторической рефлексии, о формировании в новых политических и социальных реалиях современных представлений об одном из народов, в отношении которого власть на протяжении многих десятилетий культивировала образ "чужого", "врага", "предателя" - о крымских татарах.
Обвинение "многих крымских татар" в измене Родине, дезертирстве из частей Красной Армии, переходе на сторону противника, формировании "добровольческих татарских воинских частей", "зверских расправах по отношению к советским партизанам", создании "татарских национальных комитетов", помощи "немецким оккупантам в организации насильственного угона советских граждан в германское рабство" и т.д. было сформулировано в Постановлении ГКО №5859 от 11 мая 1944, на основании которого крымские татары были полностью, как единый этнос, выселены из Крыма.
Недоумение и протест по поводу факта депортации и огульного обвинения народа звучал в самых первых письмах вернувших с фронта крымских татар в высшие органы власти. После ХХ съезда КПСС и снятия режима спецпоселений петиции в высшие инстанции по поводу несправедливости, проявленной по отношению к крымским татарам, приняли массовый характер. В одном из таких писем И.Меметов из Янгиюля писал по поводу книг А.Первенцева "В горах Крыма" и И.Козлова "В крымском подполье" (последняя была удостоена Сталинской премии за 1947 год): "Авторы этих книг клеветнически выступают против целого народа - крымских татар, без стеснения называют десятки тысяч участников Отечественной войны и партизан крымских татар изменниками Родины. В этих книгах не упоминается ни одна фамилия членов и руководителей подпольных групп и бойцов, командиров партизанских отрядов - крымских татар, тогда как многие из этих товарищей имеют удостоверения об их участии в подпольном и партизанском деятельности за подписью самого тов. Козлова, исполняющего после освобождения Крыма обязанности заместителя председателя Комиссии по делам подпольных организаций Крыма. Такое искажение истории Отечественной войны и истории подпольно-партизанского движения в Крыму по сей день способствует национальной вражде"1.
В середине 1960-х гг. активисты крымскотатарского движения за возвращение в Крым обращались в высшие органы власти с просьбой увековечить память героев войны - крымских татар. В отделе наград Верховного Совета сохранилось ходатайство 24 активистов движения, обративших в Президиум Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза Алиме Абденнановой, руководителю подпольной группы деревни Джермай-Кашик, и Абдулле Дагджи, одному из руководителей Симферопольского подполья2.
Отрезанные от официальных средств массовой информации, не имея возможности разрабатывать собственную историю и профессионально ее изучать (помимо негласного запрета на изучение крымскотатарской истории, существовали и ограничения при приеме крымских татар в вузы по специальностям гуманитарного цикла - история, юриспруденция, журналистика и т.д.), татары предпринимали собственные исторические разыскания. Так, в 1965-1966 гг. активисты движения начали собирать данные о потерях в ходе депортации и в местах ссылки (согласно "народной" переписи, во время переселения и в первые годы жизни на новых местах погибли 46,2% крымских татар). История войны в Крыму постоянно освещалась и оспаривалась в программных документах движения, посланных в высшие органы власти. В них говорилось о многочисленных фактах фальсификаций истории партизанского движения в Крыму и их участия в войне.
Чтобы достучаться до руководства страны с этой проблемой, требовались поистине сизифовы усилия. В подготовительных документах к Указу Президиума Верховного Совета СССР от 5 сентября 1967 г. "О гражданах татарской национальности, ранее проживавших в Крыму", принятом под сильным давлением различных акций национального движения, находим официальный ответ на один из самых болезненных для крымских татар вопросов: "В период Великой Отечественной войны многие крымские татары активно сотрудничали с гитлеровскими захватчиками, причем основная масса татарского населения не оказывала предателям противодействия". Требования татар о снятии таких обвинений назывались безосновательными, поскольку "имевшие место в годы Великой Отечественной войны факты предательства никем не опровергнуты"3. Действительно, опровергнуть такие обвинения было практически невозможно, поскольку власть всячески противилась обнародованию сколько-нибудь альтернативной информации на эту тему.
Тем не менее непрофессиональная, "катакомбная" крымскотатарская историография, существовавшая в самиздатских "Информациях" крымскотатарского движения, обращениях в партийно-правительственные органы, была конкурирующим по отношению к официальному дискурсом. Есть все основания полагать, что упорство, с которым активисты движения пытались донести до власти простую мысль о том, что "народ не может быть предателем", сыграло свою положительную роль при вынесении решения о снятии огульных обвинений в предательстве в Указе от 5 сентября 1967 г.
Однако культивирование мифа о некоей особой вине крымских татар в Отечественной войне продолжилось и в 1970-80-е, что вполне соотносилось с духом и логикой времени: официальный и историографический дискурс о крымских татарах служил идеологическим оправданием политики по отношению ко всему комплексу проблем, связанным с восстановлением прав крымскотатарского народа (массовое возвращение народа в Крым, восстановление автономии, реабилитация).
В начале 1990-х, после длительной борьбы крымских татар за возвращение на родину, начался процесс репатриации в Крым. В 1989 г. была принята Декларация Верховного Совета СССР "О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав". Постановление Верховного Совета СССР от 7.03.2024 г. в связи с принятием этого документа отменило акты высших органов власти, послужившие основой для противоправного насильственного переселения народов, ограничения прав этих народов и незаконной ликвидации их национально-государственных образований. В ныне действующем Уголовном кодексе Российской Федерации даже имеется статья "Геноцид" (ст. 357), предусматривающая наказание за "действия, направленные на полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы путем убийства членов этой группы, причинения тяжкого вреда их здоровья, насильственного воспрепятствования деторождению, принудительной передачи детей, насильственного переселения либо иного создания жизненных условий, рассчитанных на уничтожение членов этой группы".
Казалось бы, заметные шаги в области законодательства на пути превращения тоталитарного государства в правовое должно бы сопровождаться повышением уровня правосознания, изменением общественных представлений о столь уродливых явлениях советского прошлого, какими были депортации недоминирующих групп населения и "провинившихся" народов. У исследователей появилась возможность изучить сюжеты, связанные с историей репрессированных народов, в новой системе координат, во всей их полноте и сложности, без оглядки на жесткие установки партийных органов, без необходимости выносить обвинительные приговоры.
Но нет - вновь и вновь выяснение степени вины крымских татар в Отечественной войне, артикулируемая или имплицитная попытка пересмотра реабилитирующих документов - излюбленное занятие многих авторов.
В статье "За что Сталин выселял народы"4 анонимного автора на сайте http://stalinism.narod.ru, общий пафос которой - доказать мысль о том, что Сталину было за что выселять крымских татар, чеченцев и ингушей, представителей других выселенных народов, читаем: "После начала Великой Отечественной войны многие крымские татары были призваны в Красную Армию. Однако служба их оказалась недолгой. Процитируем докладную записку зам. наркома безопасности СССР Б.З. Кобулова и зам. наркома внутренних дел СССР И.А. Серова на имя Л.П. Берии, датированную 22 апреля 1944: "Все призванные в Красную Армию составляли составляли 90 тысяч чел., в том числе 20 тысяч крымских татар... 20 тысяч крымских татар дезертировали в 1941 году из 51-й армии при отступлении ее из Крыма...".
Автора статьи не смущает странность формулировки - "20 тысяч призванных - 20 тысяч дезертировавших". У него нет и мысли задаться, вопросами, как воевала 51-й армия в 1941 году, какие она при этом несла потери и как так случилось, что советские военачальники сдали Крымский полуостров на долгие несколько лет оккупации, свалив впоследствии всю вину на "народы-предатели" (напомним, что помимо крымских татар по обвинению в пособничестве врагу были депортированы греки, армяне, болгары, а в самом начале войны были выселены "потенциальные", в понимании власти, попутчики фашистов - немцы и итальянцы). Не указывает он и на то, что в записке Б.Кобулова и И.Серова имеется указание на отсутствие точных данных о численности татарского населения в Крыму - исполнители карательной акции лишь приблизительно представляли порядок цифр крымскотатарского населения, подлежащего депортации.
Доктор социологических наук И. Хриенко в статье, опубликованной в "Крымской правде"5 также задается вопросом, "что же такое совершили "многие крымские татары", за что их ГКО СССР всех выселил из Крыма?". Им также поднимается вопрос о дезертирстве: "На этот счет опубликован ряд официальных документов, статистических и аналитических данных. В частности, в специальном донесении Сталину наркома внутренних дел СССР говорится, что "из частей Красной Армии в 1941 г. дезертировали свыше 20-ти тысяч татар, которые изменили Родине, перешли на службу к немцам и с оружием в руках боролись против Красной Армии". И.Хриенко не указывает происхождения цитируемого документа, в его статье справочный аппарат отсутствует. Однако очевидно, что между цитируемым документом и докладной запиской Кобулова и Серова от 22 апреля имеется тесная генетическая связь. Для читателя скажем, что автор цитирует докладную записку Берия Сталину от 10 мая 1944. Приложением к ней является проект постановления Государственного комитета обороны "О крымских татарах", согласно которому и выселили крымских татар6. В документе от 10 мая фигурирует цифра - 20000 дезертиров, взятая, по-видимому, из документа от 22 апреля, однако указание на 51-ю армию во втором документе отсутствует. Как видим, цифра из первого документа, достоверность которой вызывает сомнения, перекочевала во второй документ. Второй документ от 10 мая - обобщающего плана, - но от этого содержащаяся в нем цифра не стала более достоверной7. Отметим, что автор не обращает внимания (или намеренно скрывает), что речь идет о группе взаимосвязанных документов, представляющих собой комплекс подготовительных документов предстоящей депортации крымских татар 18 мая 1944 - документов явно пропагандистского характера, оправдывающего действия власти.
Удивляет не только некритичный подход некоторых авторов к содержащимся в документах сведениях, но и та легкость, с которой современные авторы "раздают" оценки людям, попавшим в по-настоящему экстраординарные, экстремальные условия войны. Героический миф о Великой Отечественной войне, созданный советской историографией, многие годы изображал ее в монохромных - черно-белых тонах, сформировав бесчисленное количество стереотипов. "Человеческое измерение" в советской историографии войны присутствовало весьма ограниченно. Я хочу отчасти восполнить этот пробел, представив читателю не безликий образ "солдата 51-й армии", а историю вполне конкретного человека, моего собственного деда, учителя и историка Абдурамана Бариева (1899-1970), в архиве которого сохранилась большая рукопись "Воспоминания о военных годах.1941-1945" ("Дженк йыллары хатирелери. 1941-1945". Ч.1. 23.IV.1941-15.V.1942)8. Это воспоминания "рядового" человека на войне, простого писаря, "бойца" 476-го полка 51-й армии.
Вот как описывает он события первого этапа борьбы за Крым (24 сентября - 16 ноября 1941 года), дающее представление о том, в каких условиях оказались люди, брошенные в мясорубку войны: "Во всем батальоне пригодных к работе было роздано 18 винтовок. Остальные 700 солдат из батальона стояли перед немцами с лопатой и киркой. Минометы и пулеметы были сломаны и негодны... Сопротивление было бесполезно. Немецкие силы, техника в несколько раз были сильнее наших. Когда началась мобилизация, у многих солдат не было винтовок. Многие не были обучены военному делу. Из солдат мало кто умел стрелять. На Крымском фронте советская армия рассыпалась. Солдаты либо погибли, либо попали в плен. Или сбежали в сторону Севастополя. Некоторые бежали в Феодосию и в Керчь, и через море на Кавказ. Небольшая часть перебежала к партизанам в лес... После того, как был приказ: "Пусть каждый идет куда хочет, лишь спасает свою голову" - каждый заботился о себе,.. иначе попадешь в плен к врагу" (с.49). В ноябре 1941 в Крым вошли немцы, как и многие другие, дед оказался в немецком плену.
В результате Керченско-Феодосийской десантной операции, проведенной с 25 декабря 1941-го по 2 января 1942 года и завершившейся захватом важного плацдарма, советские войска вернулись на Керченский полуостров. Вот как А.Бариев описывает возвращение "наших" в январе 1942: "Переписывают скот, который был эвакуирован, забирают тот, который остался на руках у людей. К такой отдаче народ давно уже привык и согласен остаться голодным, привык отдавать и продолжает отдавать. Зато дела, которые совершают солдаты Особого отдела - облавы, ловли, заключение в тюрьму, допросы, - приводят людей в ужас и наводят на раздумья...(с. 142).
...На западе района еще шли бои, бомбят самолеты. В районном центре в домах живет огромное количество солдат. В каждом селе голод. Население в тяжелом положении, как будто на фронте и в огне. Из городов и сел в тюрьму посадили очень много людей за то, что работали у немцев, значит им сочувствовали. Попавших в плен и удравших из лагеря военнопленных, отступивших в крымских боях красноармейцев ловили, заставляли работать и мучили как римских рабов (эсиров), допрашивали как контрреволюционеров и диверсантов... Разве был виноват народ и бессильный, невооруженный солдат, который не смог противостоять сильному, вооруженному до зубов врагу? Разве виновато было убежавшее начальство (командиры и комиссары, оставившие солдат) по приказу: "Спасайся, кто может, любым путем..." (с. 144).
Сбежав из немецкого плена, Бариев оказался в советском фильтрационном лагере: "Кто сбежал из плена, [того] заключили в спецлагеря... В спецлагеря пришли сотни следователей, каждого пленного допрашивали по отдельности, заполняли на него анкету, составляли акты, допрашивали не один, а много-много раз. Если при первом допросе не совпадал ответ с другим допросом, то забирали в КПЗ как изменника Родины" (с.160). Деду "повезло", его перебросили на Кубань. Война для него продолжилась, а своих родных он нашел уже после ее окончания в местах спецпоселений в Средней Азии.
Это эпизод жизни реального, а не выдуманного человека, того самого, который в статистике НКВД проходит среди "20.000 дезертиров-крымских татар 51-й армии". Этой войне, наверное, больше подходят эпитеты "настоящая", "реальная", нежели "героическая" или "победоносная". Но думается, что прочитав эти бесхитростные, безыскусные строки ("непреднамеренные свидетельства", как назвал подобные документы личного происхождения один историк), уже не хочется давать простые ответы и выносить суровые приговоры людям, оказавшимся "между молотом и наковальней", между иноземным врагом и собственной преступной властью.
Некоторые авторы, культивирующие миф об особой вине крымских татар, почему-то не обращают внимание на то, что депортация татар была отнюдь не единичным фактом. Репрессии, начавшиеся с 1920-х годов и направленные на различные группы населения, в период войны приняли беспрецедентно массовый характер - теперь уже против целых народов. Систематический характер репрессий дает основания говорить, что постоянный поиск виноватых, "врагов", "антисоветчиков" был одной из основных характеристик советского режима. Крымские татары были не первыми и не последними, кого Сталин обвинил в неблагонадежности, так что повторять расхожий советский миф о поголовном предательстве крымских татар - значит оправдывать не только очевидно преступный акт депортации, но и всю репрессивную политику Сталина. Режим искал виноватых - и он их находил. Косвенным подтверждением этой мысли является то, что на территории Крыма в период оккупации существовали не только пресловутые татарские Мусульманские комитеты, но и созданная немецким командованием "Партия истинно-русских людей" (создана в 1942 г.), филиалы "Национально-трудового Союза нового поколения" (создана в 1943), "Украинский национальный комитет" (создан в 1943), тем не менее для одних народов наличие антисоветских и профашистски настроенных организаций (а еще предстоит исследовать, каковы были реальные цели и задачи этих организаций) стало приговором, а для других нет. Достаточно полистать подшивки выпускавшейся в период оккупации в Крыму газеты "Голос Крыма", чтобы оценить этнический состав авторов и редакции и понять, что оккупационные власти находили поддержку у самых разных этнических групп полуострова.
Причины депортации крымских татар, по-видимому, были гораздо глубже и основательнее, чем пытаются представить некоторые авторы. Коллаборационизм части татарского населения был одним из факторов или поводов, позволивших Сталину осуществить очистку Крыма от коренного населения и других "неблагонадежных" этносов. Думается, комплексное историческое исследование этой проблемы прольет свет на многие доселе неизвестные детали этих трагических событий. К сожалению, многие подготовительные документы к депортации по-прежнему секретны (либо уничтожены) - в частности, большая часть документов ГКО и многократно упоминаемая в записках Берии "Особая папка по Крыму", где, по-видимому, концентрировалась информация, связанная с Крымом.
Что же касается темы "наказанных народов", исчерпывающей представляется позиция автора одного из новейших исследований по истории принудительных миграций в СССР Павла Поляна: "Несправедливость <...> в самом прецеденте "наказания народов", подменившем судебные разбирательства против конкретных лиц. Независимо от всякой статистики приписывание коллективной вины [здесь и далее выделено П.Поляном - Г.Б.] и применение коллективного наказания по признаку этнической принадлежности является серьезным преступлением против человечности, наравне со взятием и расстрелом заложников"9.
Возвращаясь к теме коллаборационизма в постсоветской историографии, отметим как отрадный факт появление серьезных научно-исторических исследований темы коллаборационизма, ибо это тоже часть "настоящей", неприукрашенной войны10. Это, например, работы И.Гилязова "На другой стороне. Коллаборационисты из поволжско-приуральских татар в годы второй мировой войны" (Казань, 1998), С.Дробязко "Вторая мировая война. 1939-1945. Восточные легионы и казачьи части в вермахте" (Москва, 1999), М.Семиряги "Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны" (Москва, 2000) и др. Попытка взвешенного, неполитизированного подхода к исследованию крымскотатарского коллаборационизма предпринята в статье украинских исследователей А.Бобкова и М.Царенко "Кримсько-татарськи формування в складi збройних сил третьйого райха". В перечисленных работах коллаборационизм рассматривается как чрезвычайно многоаспектное и отнюдь не маргинальное явление, связанное с недостойным поведением отдельных личностей или народов. Авторы стремятся понять это явление в контексте запутанных исторических перипетий, с применением современного теоретико-методологического инструментария.
Историки новой генерации в постсоветское время наконец избавились от сервильных по отношению к власти функций. Однако концептуальные подходы, выводы и обобщения ученых пока, к сожалению, слабо экстраполируются на поля современных масс-медиа, а следовательно явно недостаточно воздействуют на общественное сознание (исторический "бум" первых перестроечных лет, когда историки были настоящими властителями дум, увы, прошел).
Несомненно, тема коллаборационизма, в том числе крымского и крымскотатарского, имеет такое же право на разработку, как и любая другая. Изучение данного сюжета невозможно вне взаимосвязанного разрешения вопросов о поражении Крымского фронта и выяснения причин, трудностей развертывания партизанского движения в Крыму, наконец, корректной исторической рефлексии об исторических, социально-политических, психологических причинах, обусловивших коллаборационизм части крымчан, в том числе крымских татар. Скрупулезному анализу должны быть подвергнуты и цифровые данные из источников различного происхождения, соотнесение которых только и может дать корректные статистические сведения. Однако какова бы ни была статистика, актуализация этой проблемы в направлении выяснения степени вины, ничего кроме приумножения негативных стереотипов не внесет.
Как известно, обратной стороной комплекса вины, является комплекс агрессии. Так должны ли гуманитарии вносить раздор в и без того зыбкий мир на Крымском полуострове?
* * *
В советское время отношение к крымскотатарской проблеме исчерпывалось двумя основными тенденциями: она существовала как "фигура умолчания", либо освещалась с сугубо негативных позиций. Современная российская журналистика в освещении истории крымских татар недавнего прошлого, а также событий последнего десятилетия с их участием - пошла по пути советских предшественников. И вновь, как и многие годы подряд, политические причины определяют дискурс о Крыме и крымских татарах.
Разрыв Киева с Москвой в начале 90-х - законодательно закрепленный и продемонстрировавший очевидное стремление Украины к самостоятельности - был встречен чрезвычайно болезненно не только представителями российской политической элиты, но и журналистами. Политическое охлаждение двух славянских братьев незамедлительно сказалось и на репрезентациях украинских реалий: в российской печати 1990-х мы обнаружим широкий диапазон чувств по отношению к "неразумному" соседу - от легкой обиды до явной угрозы.
Отдаление Украины, воспринятое в России как потеря, сопровождалось обострением острой ностальгии по Крыму - раю, который, казалось, теперь был утрачен безвозвратно. Как тонко заметил российский культуролог Андрей Зорин: "В длинном перечне отпавших провинций есть одна, потеря которой, кажется, все еще саднит наше общественное сознание. Без сомнения, всякому сразу ясно, что речь идет о Крыме... За всеми... объяснениями лежит глубинный, а поэтому мало отрефлектированный историко-культурный пласт, дремлют смутные представления о том, что именно обладание Крымом составляет венец исторической миссии России, ее цивилизационное назначение"11.
Что касается крымских татар, то их возвращение на родину проходило в трудных экономических условиях 1990-х без участия России, которая после распада СССР отстранилась от хлопотного дела обустройства татар в Крыму, что и предпределило в конечном итоге позицию крымскотатарских политических лидеров, отныне связывавших надежды на восстановление прав своего народа исключительно с Украиной и странами мирового сообщества.
Москва посчитала украинско-крымскотатарский альянс для себя обидным. Такова была политическая подоплека скрытой "информационной" войны, которые развернули российские СМИ в 1990-е, время от время предлагая российскому читателю (зрителю) вполне очевидные для посвященного фальсифицированные репрезентации современной ситуации в Крыму с участием крымских татар.
Если задаться вопросом, что можно узнать о крымских татарах из российских СМИ, то окажется, что практически ничего, либо что-нибудь из репертуара советских времен. Информационное пространство крымскотатарской проблемы в России (а я имею в виду не только печатные органы, но и российский Интернет и ТВ) предельно лакунизировано, оно складывается из фрагментарных, тщательно подобранных сведений, направленных на то, чтобы представить крымских татар в сугубо негативном ключе (время от времени ретранслируется сюжет о предательстве, миф "о духовной близости татар к Турции", за которым якобы непременно последует "сдача" татарами Крыма и т.д.). В продукции российских масс-медиа нет упоминаний ни о длительной упорной борьбе крымскотатарского народа за возвращение на родину, ни о многолетнем государственном манипулировании крымскотатарским этносом, выразившемся в изъятии этнонима (отчего до сих пор невозможно установить численность крымскотатарского этноса), ни о многолетнем извращении крымскотатарской истории в учебниках и популярных изданиях, ни об истории национального движения (в лучшем случае читателю (зрителю) сообщат, что это некое подобие тоталитарной секты), ни об унизительных процедурах, с которыми сталкивалась любая крымскотатарская семья при попытке въезда в Крым уже после реабилитационных Указов 1967 и 1974 гг.
Основная цель российской телепродукции о Крыме и крымских татарах - интернализация в сознание и бессознательное российского зрителя штампов и клишированных представлений - вновь с выраженным негативным оттенком. Визуальный ряд тщательно подобран и смонтирован. Кроме старых, можно сказать, архетипических образов ("крымские татары - предатели", "Крымское ханство - разбойничье государство" и .т.д.), изобретаются новые мифологемы - "Крымские татары - оплот ваххабизма в Крыму"; "Меджлис - инструмент турецкой... и натовской интриги" (Г.Джемаль), "Русское население Крыма рассматривает Меджлис как реальную угрозу" (К.Затулин); "Через тридцать или пятьдесят лет субъектом переговоров [о Крыме - Г.Б.] в первую очередь будет Турция" (М.Леонтьев). Причудливо переплетаясь, старые и новые "страшилки" репрезентируют привычный негативный этностереотип крымского татарина, кочующий из фильма в фильм, из передачи в передачу.
Есть в этом "спектакле" и главные действующие лица. Например, директор Института стран СНГ Константин Затулин. Ключевая его идея: Крым - "русская земля" ("Севастополь - город русской славы";"в борьбе за Крым Российская империя,Советский Союз за 200 лет потеряли полтора миллиона советских людей"12). Затулин является идеологом концепции "русского" Крыма в современной ее модификации. Концепт этот начал формироваться с середины 1940-х, когда Крым был очищен от "чрезмерного этнического разнообразия"13. Не случайно затулинские формулировки временами буквально совпадают с закрепленными в массовой печати и историографии 1940-х формулами П.Павленко и П.Надинского. Ретрансляция этой концепции в новой, постсоветской России дает основания полагать, что российские идеологи были бы непрочь вернуть "золотые" сталинские времена первых послевоенных лет. Так что, по-видимому, симптоматично, сказанное Затулиным в кулуарах популярного ток-шоу "Свобода слова" автору этих строк: "Вас [крымских татар - Г.Б.] выселили за сотрудничество с немцами... Непонятно, зачем вас вернули". Невозможно предположить, чтобы директор Института стран СНГ ничего не слышал о том, что на стороне Германии с оружием в руках или в различных вспомогательных войсках служили примерно 300 тысяч русских, около 250 тысяч украинцев, 70 тысяч белорусов и т.д., но двойной стандарт в отношении к проблеме коллаборационизма налицо. Остается только надеяться, что мысли в кулуарах не в счет.
А вот сюжет о том, "зачем вернули" татар в Крым - уже не кулуарный, он у известного знатока "крымских дел" в Москве один из основных. Затулинская трактовка репатриации крымских татар сводится к тому, что, дескать, массовое возвращение было инициировано крымскотатарскими "национал-экстремистами" и происходило исключительно под давлением этих сил: "...А надо было их [крымских татар - Г.Б.] таким образом через 40-50 лет возбуждать, чтобы они, тронувшись с насиженных мест, в массовом порядке в ходе кампании возвращались в Крым, создавали себе и другим в этом отношении проблемы? Далеко не все из них хотели туда возвращаться, на них оказали давление, чтобы они возвращались"14 . Боюсь, что никакие доводы не смогут доказать К. Затулину очевидную для любого крымского татарина мысль, что только в Крыму он ощущает себя на родине, поэтому и "поднять" татар было нетрудно - они все эти годы "сидели на чемоданах" и ждали возвращения домой (то бишь в Крым). А некоторые предпринимали отчаянные попытки вернуться на родину, за что подвергались жестоким репрессиям, почему собственно и получили ярлык "национал-экстремистов" (а несколько ранее - "автономистов" и "националистов"). Трудно поверить, чтобы этот факт не был известен столь признанному эксперту проблемы, как г-н Затулин. А значит, скрывать некоторые факты от широкой публики ему зачем-то нужно.
Известный российский политтехнолог Глеб Павловский утверждает, что для него Крым - это прежде всего вопрос российской экономики. Он на многомиллионную аудиторию вещает следующее: "Экономику Крыма финансирует русский турист... А русский турист будет их [деньги - Г.Б.] оставлять крымским татарам?"
Явно риторический вопрос рассчитан и на неведение аудитории, и на то, что предшественники уже не раз сообщили россиянам о том, что Крым - опасная зона, что-то вроде "нашей Чечни" и что Украина имеет своих чеченцев - крымских татар. А что может быть ужаснее для современного россиянина, чем встреча со "злым чеченом", с которым так "удачно" ассоциируется "крымский татарин"? Можно, конечно, посоветовать Глебу Олеговичу перечесть на ночь бесчисленные воспоминания русских путешественников XIX века, с удовольствием посещавших татарский Крым и оставивших весьма трогательные свидетельства о крымских татарах. Можно, наконец, посоветовать ему съездить в Крым и без особых опасений за собственную жизнь пообщаться с крымскими татарами. Вот только диалог г-ну Павловскому ни к чему. Да и кто же не понимает, что кремлевский политтехнолог на работе.
Надо сказать, что российские идеологи и политологи вообще очень любят обсудить с привычной для них позиции Старшего брата самые разнообразные проблемы - интересы России в Крыму, "несправедливость" во время последних выборов в крымский парламент по отношению к "нашему человеку" в Крыму Леониду Грачу, в общем обсудить "сучки в чужом глазу". Но мне почему-то, когда я вижу такое очередное "собрание", вспоминается старый анекдот:
"- У вас, доктор, такой же недуг, как и у меня, а вы едите и пьете без ограничений. Мне же все запрещаете.
- Между нами, дорогой, большая разница.
- Какая же?
- Вы хотите лечиться, а мне это и в голову не приходило".
Наши политологи сильно напоминают мне этого доктора. Только вот уж очень хочется сказать "доктору" сакраментальное: "Излечися сам". Может быть, потому, что "маленькая победоносная война" с Чечней давно уже превратилась в "бесконечную войну", турок-месхетинцев из Краснодарского края гонят так, как крымских татар в 1940-1980-х из Крыма, а уж разгул ксенофобии в Москве и в других российских городах такой, что никакой постсоветской стране и не снилось.
Можно, конечно, встать в позицию всезнающего "доктора" и не лечить собственные "недуги" - спокойно отвернуться от современных проблем "малых и забытых"15, так и не осознав своей вины перед ними, да еще слагать о них всякие небылицы; можно, как и многие десятилетия советского правления, ставить приоритеты государства выше демократических и общечеловеческих. Но что тогда ждет Россию - то, о чем так пророчески писал более 170 лет назад знаменитый философ П.Чаадаев: "Мы так удивительно шествуем по времени, что по мере движения вперед, пережитое пропадает для нас безвозвратно... Народы - существа нравственные, точно так же, как и отдельные личности. Их воспитывают века, как людей воспитывают годы. Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру"?
История, как писал другой великий русский мыслитель В.Ключевский, не учит, она только наказывает тех, кто не хочет учиться. История ХХ века показала со всей очевидностью, что "непреодоленное" прошлое - зародыш будущих конфликтов и катаклизмов.
Обращение
бывших военнослужащих-крымских татар к первому секретарю ЦК КПСС Н.С.Хрущеву,
Председателю Совета Министров СССР Н.А.Булганину Председателю Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилову,
Министру обороны СССР Г.К.Жукову
о положении крымскотатарского народа и с просьбой о встрече 16
|
Никите Сергеевичу ХРУЩЕВУ17 Дорогие товарищи! К Вам обращаются бывшие солдаты, матросы, офицеры - участники Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., и просят Вас лично ознакомиться с данным письмом.
Однако сыну ее не пришлось сидеть с любимой в родном саду, как мечтала мать.
И мы видим, как бывшая колхозница Асанова Найле, работая на Н-ском заводе слесарем, выполняет 2-3 нормы, а к 31-й годовщине Красной Армии взялась выполнить 4 нормы. ("Красный Крым" от 2.II.1942г.).
"......."..............1957 Москве (РГАНИ. ф.5, оп. 31, д.56, л.180-206 |
Публикация и подготовка документа Г.Бекировой
Примечания и литература
1 Выдержки из этого письма сохранились в "Сводке писем-откликов на Постановление ЦК КПСС "О преодолении культа личности и его последствий" от 22.07.1956, подписанном зам. редактора главного партийного органа страны "Правды" И.Кирюшкиной и направленном в ЦК КПСС // РГАНИ, ф.5, оп. 30, д.140.
2 ГАРФ, ф. 7523, оп.1, д.2836. (28 марта 1967 г.).
3 ГАРФ, ф.7523, оп.101, д.640, л.7.
4 "За что Сталин выселял народы" (http://stalinism.narod.ru).
5 Статья П.Хриенко "Татары Крыма: три проблемы парадигмы репатриации" опубликована в октябре 2000 года в газете "Крымская правда. Текст см.на сайте газеты: http://www.kp.crimea.ua
6 Документ сохранился в Государственном архиве Российской Федерации (Москва) в фонде "Особая папка Сталина" (д.65, л.41-52), в состав которого вошла различная документация, проходившая по линии НКВД-МВД СССР, поступившая на имя Сталина, Молотова, Берии, Маленкова.
7 Значительное удивление производит то, какое поистине гипнотическое воздействие оказывают на некоторых авторов цифры и статистические сведения, зафиксированные в архивных документах. По-видимому, такой пиетет связан с длительным господством позитивизма в советской исторической науке с его буквалистским отношением к тексту документа. Отрадно, что постсоветское историознание - это антропоцентристская дисциплина, обратившая свой взор на человека. При таком подходе использование статистического подхода - всего лишь один из этапов познания исторической реальности и человека в контексте исторических событий. Сегодня доказывать правомерность сталинских решений о депортации народов с помощью аргументов о якобы слишком больших цифрах дезертиров - это по меньшей мере, методологический анахронизм. Что же касается статистики, то она в принципе не бывает абсолютно точной ("вторая ложь"), а уж сталинская...
Вот лишь один пример. По данным аннулированной ("репрессированной") переписи 1937 г. в Крымской АССР проживало 994 798 граждан7. Но уже по переписи 1939 г., видимо, удовлетворившей ожидания и намерения правящих верхов, население Крыма в целом составляло 1 126 429 чел., в том числе татар 218 879 (19,4%) татар. Данные и той и другой переписи вызывают определенное сомнение, на которое указывали Р. Хаяли и др: в двухлетие между переписями население Крыма увеличилось более чем на 120000 человек, что вряд ли было реально.
Подсчет крымскотатарского населения осложняется тем обстоятельством, что перепись 1939 года не учитывала отдельно крымскотатарское население - в качестве единицы учета был принят этноним "татары". Достоверно известно, что география расселения крымских татар к началу войны не ограничивалась территорией Крыма, поэтому открытым остается вопрос как об общей численности населения, так и о количестве мобилизованных в Красную Армию крымских татар, призванных как из Крыма, так и из других регионов. Нет точных сведений и о количестве крымских татар, эвакуировавшихся из Крыма. Мы столь подробно останавливаемся на этом сюжете, чтобы показать, насколько ненадежны исходные цифры, на которых строятся выводы иных исследователей, придерживающихся тезиса о массовом (а-то и поголовном) предательстве крымских татар и на том основании оправдывающих акт депортации.
8 Рукопись сохранилась в архиве автора статьи. Это две бухгалтерские книги объемом около 370 страниц, исписанные разборчивым почерком, почти печатными буквами фиолетовыми чернилами - кириллицей на крымскотатарском языке.
9 Полян П. Не по своей воле... История и география принудительных миграций в СССР. - М., 2001. С.104.
10 Зарубежная историография темы гораздо более обширна. Вот лишь некоторые работы:Beher H. Erinnerungen an den Sonderverband, drei Bataillone und an die Kameradschaft Bermann. Krailling 1983; Benzing, Ionannes. Die turkvolker der Sowjetunion, in: Der Orient in deutscher Forchung. Vortrage der Berliner Orientalistagung, Herbst 1942; Bollmus R. Das Amt Rosenberg und seine Gegner. Stittgart 1970; Dallin A. Deutscher Herrschaft in Ru&land. 1941-1945. Dusseldorf 1958; Gehlen, Reinhardt. Der Dienst. Erinnerungen 1942-1971. Mainz-Wiesbaden 1971;
Glasneck, Iohannes; Kircheisen, Inge. Turkei und Afghanistan - Brendpunkte der Orienpolitik im Zweiten Weltkrieg. Berlin (Ost) 1968; Heiber, Hellmut (Hrsg.). Hitlers Lagebesprechungen. Die Protokolframente seiner militarischen Konferenzen. 1942-1945. Stuttgart 1962, S.73-74; Hoffmann I. Die Ostlegionen. 1941-1943. Turkotataren, Kaukasier und Wolgafinen im deutschen Heer. Freiburg 1976; Hoffman I. Kaukasisien 1942/1943. Das deutsche Heer die Orienvolker der Sowjetunion. Freiburg, 1991; von Mende, Gerhard. Erfahrungen mit Freiwilligen in der deutschen Wehrmaht wahrend des Zweiten Weltkrieges, in: Vielvolkerheere und Koalitionskriege. Darmstadt 1952; von Mende Gerhard. Volkstumfragen im Osten, in: Ostaufgaben der Wissenschaften. Vortrage auf der Osttagung deutscher Wissenschaftler. Munchen 1943, S.80-91; von zur Muhlen, Patrik. Zwischen Hakenkreuz und Sowjetstern. Der Nationalismus der Sowjetischen Orienvolker im Zweiten Weltkrieg. Dusseldorf 1971; Krecker, Lothar. Deutscland und die Turkei im Zweiten Weltkrieg. Frankfurt/ Main 1964; Neulen H.W. An Deutscher Seite. Internationale Freiwillige von Wehrmaht und Waffen-SS. Munchen 1985; Reitlinger, Gerald. Ein Haus auf Sand gebaut. Hitlers Gewaltpolitik in Ru&land. 1941-1944. Hamburg 1962.
11 Зорин А. Крым в истории русского самосознания // Новое литературное обозрение. 1998. №31. С.123.
12 См. подр.: http://www.materik.ru
13 Выражение А.Зорина.
14 См. подр.: http://www.postman.ru
15 Так называлась статья русского интеллигента Алексея Костерина о судьбах выселенных народов, написанная им в 1967 г. и получившая широкое хождение в самиздате.
16 Заголовок публикатора. Документ сохранился в Российском государственном архиве новейшей истории в Москве (РГАНИ. ф.5, оп. 31, д.56, л.180-206). Подчеркивания воспроизводятся так, как в тексте документа (сделаны, очевидно, одним из адресатов). Описки и грамматические ошибки исправлены, стилистика текста сохранена.
17 Хрущев Н.С. (1894-1971) - член Политбюро (Президиума) ЦК ВКП(б) - КПСС в 1939-1964. В 1938-1947, 1947-1949 - первый секретарь МК МГК ВКП(б), в 1947-1949 - первый секретарь ЦК КП(б Украины), одновременно в 1944-1947 - председатель СНК (СМ) УССР, в 1949-1953 - секретарь ЦК КПСС, одновременно в 1949-1953 - первый секретарь МК партии, 1953-1964 - первый секретарь ЦК КПСС, одновременно с 1958 председатель СМ СССР и с 1956 - председатель Бюро ЦК КПСС по РСФСР, с 1964 на пенсии.
18 Булганин Н.А. (1895-1975) - член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС в 1948-1958. В 1931-1937 - председатель исполкома Моссовета, в 1937-1938 - председатель СНК РСФСР, в 1938-1941, 1947-1953 - заместитель председателя СНК (СМ) СССР, в 1941-1943 член военных советов ряда фронтов, в 1944-1947 - заместитель наркома обороны (министра Вооруженных Сил) СССР, в 1947-1949, 1953-1955 - Министр Вооруженных Сил (обороны) СССР, в 1953-1955 - первый заместитель председателя, а 1955-1958 председатель СМ СССР. С 1960 - на пенсии.
19 Ворошилов К.Е. (1881-1969) - член Политбюро (Президиума) ЦК ВКП(б) - КПСС в 1926-1960.В 1925-1940 нарком по военным и морским делам (нарком обороны) СССР, в 1940-1953 заместитель председателя СНК (СМ) СССР, одновременно в 1941-1945 член ГКО, в 1941 главнокомандующий войсками Северо-Западного направления, Командующий Ленинградским фронтом, в 1953-1960 председатель Президиума Верховного Совета СССР, в 1960-1969 - член Президиума Верховного Совета СССР.
20 Жуков Г.К. (1896-1974) - член Президиума ЦК КПСС в июне-октябре 1957. В 1941-1945 - заместитель наркома, первый заместитель наркома обороны СССР, одновременно в 1941 начальник Генштаба Красной Армии, в 1942-1945 - заместитель Верховного главнокомандующего. В 1953-1955 первый заместитель министра, в 1955-1957 - министр обороны СССР. В октябре 1957 снят с работы, выведен из Президиума ЦК и ЦК КПСС. С 1958 в отставке.
21 Выделенный публикатором отрывок по смыслу относится к отрывку о А.Первенцеве. После этого отрывка продолжается повествование авторов о Софу Гульзаде.
22 Все подписи собственноручные, сделаны чернилами.
Статья написана при финансовой поддержке Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров в рамках работы над проектом "Political Projects Aimed at Resolving the Problem of Crimean Tatars in the USSR (1950s-1980s): Power and Ethnicity" (грант № 02-73282-000-GSS выделен по Программе индивидуальных исследовательских проектов Фонда.
Статья опубл. на укр. языке в: Кримськи студii. 2002. - №3-4 (15-16). Сс.44-66 http://www.cidct.org.ua/uk/studii/15-16/5.html